Царица амазонок

– Можешь добавить эти два вопроса к моему самому длинному списку отличных вопросов в мире, – сказала я, поднимаясь на борт как раз в тот момент, когда из люка в палубе выглянул Ник.

– Нам нужно пойти в полицейский участок! – настаивала Ребекка с причала.

– И что дальше? Будем там сидеть несколько часов подряд, пока какой-нибудь сварливый чиновник будет записывать мой адрес и имя в бланк из десяти страниц, который потом просто засунут в архив? – Я покачала головой, остро осознавая, что Ник с любопытством смотрит на нас обеих. – Давай лучше просто уже поедем, ради бога!

Ребекка явно не готова была оставить эту тему, но присутствие Ника заставило ее замяться. Ведь этим утром я уже рассказала ей о его секретном звонке и о тайнике амазонок, и хотя она первым делом воскликнула: «Потрясающе! Значит, мы охотимся за сокровищами! Как жаль, что тебе нужно возвращаться домой!» – все же согласилась со мной в том, что во всем этом есть что-то противозаконное.

– Воровка, – сказала я наконец в ответ на вопросительный взгляд Ника. – На роликах. Схватила мой телефон. Я почти догнала ее, но…

– Вот как? – Ник оглядел мою одежду, пришедшую в полный беспорядок, и раскрасневшееся лицо. – Тогда ты, должно быть, самый быстрый филолог в мире!

– Не настолько быстрый, как мне бы того хотелось, – ответила я куда более холодно, чем намеревалась. – Пожалуйста, скажите мне, что мы уже готовы отплыть!

Как только мы выбрались из толчеи залива, я порылась в своих вещах в поисках той ветровки, которую ссудила мне Ребекка. Солнечное тепло залива оказалось весьма обманчивым; едва мы вышли на открытую воду, резкий северный ветер напомнил о том, что на дворе ноябрь.

А когда я принялась искать гигиеническую губную помаду, передо мной открылся весь масштаб ограбления, совершенного особой на роликовых коньках.

– Бекки? – Я встала, дергая себя за связанные в хвост волосы. – Ты не видела моей сумки?

Строго говоря, это была не моя сумка, это была украшенная кисточками замшевая сумка Ребекки, врученная мне после того, как моя собственная сумочка исчезла в лабиринте Кносса.

– Я была уверена, что положила ее вот здесь…

Когда мы грузили все на борт, я старательно завернула эту сумку в летный жилет Ребекки и запихнула под рюкзак Ника ради пущей надежности. Рюкзак и жилет оставались на своем месте, а вот замшевой сумки нигде не было видно. И Ребекка не помнила, чтобы видела ее после того, как мы покинули порт.

– Ник, – сказала я с нарастающей паникой, – ты здесь что-нибудь перекладывал?

Однако Ник не мог припомнить, чтобы он вообще прикасался к этому «мешку», как он назвал сумку. Он напомнил мне, что, пока мы с Ребеккой болтались на причале, он в поте лица трудился в трюме.

Может, дело было в сильной волне, а может, потрясение от мысли о собственной глупости… Но у меня внезапно закружилась голова, меня затошнило. Вцепившись в поручни, я изо всех сил пыталась удержать внутри омлет с беконом и сосисками, которым мистер Телемакос накормил нас перед рассветом.

В сумке лежала бабушкина тетрадь… и теперь она исчезла.

– Диана? – Ребекка слегка тряхнула мою руку. – Эй, ты как? В порядке?

– Конечно! – Я попыталась засмеяться. – Вот только моими кредитными картами будет теперь рассчитываться кто-то другой. Да и паспорт… Ну, его все равно скоро нужно было менять.

Несмотря на все мои усилия изобразить все в легкомысленном свете, одурачить Ника мне не удалось. Он все смотрел и смотрел на меня, как будто ожидая, когда я наконец сделаю какое-то ужасное признание – насчет того, например, что в подкладке этой несчастной сумки были зашиты украденные золотые монеты…

Если бы он знал, что для меня утрата бабушкиной тетради была куда более ужасающа, чем любые денежные потери! Достаточно плохо было уже и то, что я лишилась огромного списка переведенных слов; но я еще и не могла избавиться от ощущения, что в тетради была какая-то тайна, которую я пока не раскрыла… Скрытое послание, которое я должна была обнаружить. Но теперь уже никогда не обнаружу.

На мой десятый день рождения – в солнечную апрельскую субботу – Ребекка явилась на праздник за час до его начала с заплаканным лицом.

– Его сбила машина, – прорыдала она, когда мы вместе поднимались по лестнице, подальше от воздушных шаров и плакатов с поздравлениями. – Мистер Перкинс сказал, что ничего уже нельзя было сделать. И папа пошел и закопал его в яме в саду, за клубничной грядкой.

Бабушке понадобилось довольно много утешающих слов, прежде чем Ребекка наконец согласилась сесть в кресло и достаточно связно изложить историю гибели Спенсера.

– Папа не разрешил мне даже погладить его, – таким было завершение грустного повествования о поспешных похоронах бедного пса, – или поговорить с ним. Он сказал, что я должна взять себя в руки, потому что… – Ребекка едва сумела произнести последние слова. – Потому что все происходит по какой-то причине.

– Это ошибка с его стороны, хотя отчасти он прав, – согласилась бабуля, которая как будто забыла о своей нелюбви к Спенсеру. – Смерть – это испытание. И именно поэтому мы должны помнить, что мы – люди, а не животные.