Царица Армянская

ночью наградило меня встречей с богиней Нуар, которая явилась мне в образе

другой Нуар, оставленной мною на острове в море Наири, и я этим очень

доволен. Доволен, но испуган тоже. Неужели она вечно будет преследовать

меня?..

— Не держи худого на уме, божественный. Богиня Нуар является тому, к

кому она благоволит. Считай, что будешь жить долго и счастливо.

Река бурлила. Это Нуар играла с водой. Неужели богиня Нуар сделает

так, что я забуду Мари-Луйс? Нет, нет! Отведи от меня все соблазны, Нуар!

Убереги от колдовских чар!

Река бурлила. Вода в ней тяжелая, бурая, будто медь растворили. В

камышах копошились дикие утки. То там, то тут взлетали и кружили в небе

аисты. Вот один из них ринулся в камыши и тут же взлетел, сжимая в когтях

змею. Убить змею — дело доброе, только при этом нельзя произносить

чье-либо имя. Считается, что названный тут же помрет.

Каранни испугался: ведь имя Нуар было у него на языке. Он приказал

грузиться на плоты и сам с берега прыгнул на один из них.

— Ты уверен, Артит Арар, что твой плот не унесет меня в объятия

властительницы морей и рек богини Цовинар? В последнее время многие богини

жаждут прибрать меня.

— Ерасх наш хоть и не из добрых, но государей почитает, божественный!

Будь спокоен.

Рабы Артит Арара, правившие сильно отяжелевшими плотами, затянули

песнь о Ерасхе...

Некогда на месте Айраратской долины было море. Синее-синее. И жили в

нем нимфы. Жила и Цовинар. Рассердилась как-то богиня Цовинар на

Сьюнакские горы* за то, что перекрыли дорогу воде и с высоты своей

вожделенно взирали, как она бьется в теснине. Рассердилась и попросила

бога Шанта наслать гром и молнии. С помощью молний Цовинар рассекла горы и

открыла путь воде. Потекла вода и стала рекою Ерасх. Влилась она в

Каспийское море, омывающее восточные земли армян. И Цовинар переселилась в

это море...

_______________

* Сьюнакские горы ныне называются Зангезурскими.

Об этом пели рабы-плотогоны, переплывая с правого на левый берег

Ерасха, где раскинулось Шарурское плато.

На левобережье прибывших встречали толпы людей. И у этих в руках тоже

были изображения их богов. Всюду горели костры. Народ восторженно

приветствовал престолонаследника.

Артит Арар пригласил царевича к огню, но Каранни пошел посмотреть,

как войско сходит на берег.

— Трогаемся сейчас же!

— Как пожелаешь. Но куда, божественный?

— В Нахичеван.

Костры погасли.

* * *

Нахичеванская долина благоухала цветущими садами. Дозревал ячмень,

входили в силу рисовые поля. В пути встречались телеги, запряженные

быками. Крестьяне торопливо съезжали с дороги и, скатившись с телеги,

простирались на земле. Жители сел, через которые проезжало войско,

высыпали на улицу с зелеными ветками, с кувшинами, полными вина. И все

радостно приветствовали царевича.

— Славься, славься, земля армянская!

— Славься, наш царевич Каранни!.. — кричали люди и лили священную

воду под колесницу Каранни, на его воинов...

Город-крепость Нахичеван торжественно встретил престолонаследника.

Каранни прежде всего проследовал в храм, чтобы принести бычков в жертву

реке Дзюнакан, протекающей вдоль города. Собралось очень много народу.

Жрецы стали освящать воду, хлеб.

— Много, безмерно много жрецов в твоем краю! — заметил Каранни Артит

Арару.

Ночь царевич провел в шатре неподалеку от храма. Проснувшись с

рассветом, он выразил желание посмотреть знаменитые изделия местных

ткачей. Артит Арар попытался отговорить его:

— Там дым и смрад. Это не доставит тебе удовольствия, божественный. В

мастерских очень тяжелый дух...

— Если доставляет удовольствие носить одежды из тончайших тканей,

производимых только здесь, в Нахичеване, в городе нашего всеславного

прародителя Гайка, то дым и смрад этих мастерских тоже надо принимать как

должное. Идем.

Нахичеван — город глинобитный, расположен на равнине, но весь обнесен

сильно укрепленной крепостной стеной, сооруженной еще самим Гайком.

Огромные камни искусно пригнаны один к одному.

Мастерские располагались на окраине города. Едва Каранни там

появился, надсмотрщик словно голову потерял. Царевич вошел в помещение,

где скручивали в рулоны уже готовые ткани. Мастера и подручные кинулись

наземь. Они все были в краске, лица бескровные, изможденные.

— Рабы пусть выйдут, а мастера поднимитесь, — сказал Каранни и,

подойдя поближе, потрогал еще горячую ткань, на которой проступал чуть

видный, тонкий рисунок. — Вы сами создаете эти узоры?

— Сами, — несмело проговорил в ответ старший мастер.

— А что они означают?

— Не знаю, как объяснить, — смутился мастер. — Вот эта волнистая

линия, она как символ воды, государь наш... А эти звездочки вроде бы наше

небо. Круг-колесо — жизнь и смерть, смерть и воскресение...

Каранни вспомнил, что видел в Тавруберане точно так же расписанную

гату*.

_______________

* Г а т а — закрытый сдобный пирог с начинкой из масла, муки и

сахара; чаще круглый по форме.

Здесь он с удивлением наблюдал и то, как готовят необыкновенную по