Царица Армянская

Родоначальник Татан рванулся к ней:

— Кто там у тебя в ногах, сестра?

— Здравствуй, брат мой! Это царь Мурсилис!..

Не останавливаясь, Мари-Луйс промчалась дальше. За ней еще в трех

колесницах ехали хетты. В одной они везли тело Наназити.

Родоначальник Татан отдал приказ взять под охрану всех приближенных

царя Мурсилиса...

Небо потемнело. Повалил крупными хлопьями снег.

Началась зима тысяча триста тридцать первого года*.

_______________

* До нашей эры.

* * *

Сисаканские конники оцепили и зорко охраняли пристанище жен хеттских

военачальников, чтобы армянские воины, чего доброго, не посягнули на

женщин, не полезли к ним в шатры.

Но Татану удалось уберечь только старшую жену Мурсилиса. Остальные

шатры разграбили, а женщин воины разобрали и, чтоб они никуда не

подевались, привязали к своим поясам.

— Я царица Тагухепа, супруга солнцеликого Мурсилиса! — сказала

старшая жена царя хеттов. — Требую доставить меня невредимой к Мари-Луйс.

Родоначальник Татан склонил голову в знак согласия.

— Твоя жизнь в полной безопасности, великая царица. Я провожу тебя...

— Мы победили! Слава!..

— Слава, слава!..

Ликовало армянское воинство. Ликовал престолонаследник. Победа

поистине была славной.

Каранни поискал взглядом свою супругу. Нуар молча указала ему на

шатер: там, мол, твоя царица.

И в нем вдруг все смешалось — и боль, и радость...

— А Мурсилис где? — спросил он.

— Тоже здесь. Только в другом шатре.

— Содержите его с подобающими царскому достоинству почестями! —

строго приказал Каранни своим военачальникам и быстро пошел к шатру.

— О царица моя, супруга! Благодарение богам, что помогли мне силой

оружия спасти тебя от бесчестия и плена, что ты снова со мною, любимая! Я

восславлю тебя превыше египетских правительниц всех времен!..

Мари-Луйс стояла в центре шатра во всем своем величии. У ног ее,

горько всхлипывая, распростерлась Нуар.

— Встань, дочь моя! — тихо и ласково уговаривала ее царица. — Ты и

впредь будешь делить ложе с моим царственным супругом!..

— О нет! — взмолилась Нуар. — Ты святая! Ты божество! О великая и

милосердная царица! Принеси меня в жертву богам во имя твоего спасения!

Сжалься!..

Мари-Луйс подняла ее, утерла слезы.

— Поди приготовь воды для омовения нашему властелину. Он очень устал.

Нуар безмолвно покорилась. Не сводя глаз с жены, Каранни снял

доспехи. Давно они не видались. Мари-Луйс стала еще прекраснее. Все в ней

дышало каким-то весенним обновлением и мягкостью.

— Жена моя, любимая! Боги пожалели нас!..

Мари-Луйс вскинула ресницы, и два моря печально излились в душу

Каранни.

— Поздравляю тебя с победой, государь мой!

Он потянулся к ней, хотел обнять, но Мари-Луйс отпрянула.

— Не подходи ко мне! — взмолилась она. Но в голосе ее не было ни тени

раскаяния или тревоги. — Не касайся греховной и неправедной женщины. Не

оскверняй себя!..

* * *

Итак, сражение окончилось.

Те из хеттов, кто выжил, ждали расправы. Но армянские военачальники

строго приказали никого больше не убивать и не истязать пленников...

Верхом на арцахском скакуне Каранни объехал все поле битвы. Его

сопровождали, тоже на конях, Каш Бихуни, властитель Ангеха Баз Артит и

Таги-Усак. Они увидели тяжелораненого Урси Айрука. Тот попытался

подняться, но не смог и, совсем обессиленный, с трудом проговорил:

— Мы победим, божественный. Слава...

Царевич с сожалением подумал о юноше и вопросительно глянул на

жреца-врачевателя. Тот покачал головой, давая понять, что состояние

раненого безнадежно.

— Ты будешь жить! Обязательно...

И с этим он поспешно удалился. Тяжело видеть смерть ближних.

Лошадь царевича не раз перескакивала через раненых, через убитых.

Какой-то хетт, неожиданно приподнявшись прямо перед самыми копытами,

схватился за узду и прохрипел:

— Будь прокляты ваши кони, армяне. Они нас сгубили!..

Пленных было видимо-невидимо. Армяне сгоняли их к своему лагерю.

Каранни промчался мимо них. На Мурсилисовых жен даже не взглянул. На

миг попридержал скакуна возле корчащегося в муках хеттского военачальника.

— Э-эй, богами проклятый, помираешь?..

— Мог бы еще и пожить по милосердию божьему и... — видно, хотел

сказать «и твоему», но не договорил.

Каранни усмехнулся.

— Что ж, живи, благословляя меня!..

И он приказал своим лекарям лечить этого хетта...

Вернувшись к себе в шатер, царевич велел подать вина и попросил

подбежавшую к нему Нуар расстегнуть его плащ: было тяжело дышать, не

хватало воздуха.

Каранни воздел руки к образу Мажан-Арамазда и взмолился:

— О моя Мари-Луйс!..

— Нет, Каранни! Ни в коем случае!..

Он, вздрогнув, онемел. Мари-Луйс стояла рядом.

— Что ты говоришь, богиня моя? Как так?..

— Да, да, — голос ее прозвучал еще тверже. — Я, которая всегда

принадлежала лишь тебе, осквернена и отныне не могу быть твоею женой.

Только сподвижницей, если желаешь, и царицею. Не смею, повинная пред

тобою, вновь слить свое дыхание с твоим. Кончим этот разговор, Каранни.

Царевич поник в отчаянии. Перед ним словно пропасть разверзлась. Он