Царица Армянская

Паломники до того излобызали медь чеканки, что она местами протерлась. Жрец благоговейно погладил изображения богов и, поддав плечом створку, вошел в храм.

Внутри было темно. Из ниши вдруг вынырнул какой-то призрак с белою бородою по пояс и запалил факел. В конце храма, под самый верх поднималась причудливая пирамидальная колонна, с которой свисал принесенный в дар храму царем Уганной его заветный щит, целиком из чистого золота. У дверей, ведущих в помещение для жертвоприношений, высились два толстенных столба. На стенах были изображены теленок и корова. В углу стоял треножник, напоминающий: бычьи копыта, на нем купель с водою для отпущения грехов. Великий жрец обмакнул пальцы в воду, провел ими по лбу и по бороде, подсыпал ладана в курильницу и опустился на приступок возле нее. Старый жрец омыл ему ноги.

— Вода у тебя тухлая, — сердито сказал Арванд Бихуни. — Почему не меняешь ее?..

В узкой келье на циновках сидели четверо хеттских жрецов. Среди них был и Кама Вараш. Все обриты наголо. У Кама Вараша на шее длинная витая цепь. Такие носят только цари да великие жрецы. Они, эти цепи, сплетены в виде растений; считается, что ими отгоняются все болезни и напасти, насылаемые богом Хивом.

Арванд Бихуни присел на циновку и протянул руку вперед. Хеттские жрецы ответно потянулись к нему, их руки соединились в пожатии, утверждающем согласие в действиях.

— Царица вновь и безоговорочно запретила приносить в жертву человека.

Голый череп Кама Вараша был весь в испарине.

— Мне это известно. Я лично беседовал с ней. Бог Шант осудит ее. Однако, брат мой, по какому праву она запрещает то, что извечно заведено богами, вот что я хотел бы знать?!

— По праву царицы страны.

— Даже цари — рабы и жертва бога Шанта.

— Может, и так, — согласно кивнул Арванд Бихуни. — У нас в стране царицы уравнены в правах с царями. Да будет неиссякаема их приверженность, их любовь к богам!

Помолчали. Подсыпали еще ладана в курильницу, покропили огонь священной водой, отчего он стал сильнее потрескивать.

Арванду Бихуни наскучило молчание, и он поднялся, собравшись уходить. Но тут Кама Вараш спросил:

— Однако ты так ничего и не сказал, брат мой Арванд Бихуни?

— Девушка, которая предназначалась к жертвоприношению, чувствует себя здоровой и бодрой. Царица ласкова с ней, как с дочерью.

— У нас есть еще одна девушка для жертвоприношения.

Жрецы, конечно, могли и тайно приносить в жертву человека в своих храмах, сколько им заблагорассудится. Но боги таких жертв не принимали. Жертвоприношение человека должно совершаться публично, на глазах у прихожан и паломников, на больших площадях. Арванд Бихуни это знал и потому, приостановившись, твердо проговорил, глядя в лицо хеттскому жрецу:

— Досточтимый Кама Вараш, я же сказал, что царица запрещает приносить в жертву человека! — Он поднял свой жезл и уже грозно добавил: — К тому же не забывайте, что Нерик принадлежит армянам!

Кама Вараш вытер концом пояса пот со лба. Арванд Бихуни с достоинством удалился. В каменной чаше потрескивал священный огонь. На душе у Арванда Бихуни был страх, и навевал его голый череп чужого жреца.

Однако страх недолго держал Арванда Бихуни в своих оковах. Он с едва сдерживаемой усмешкой подумал: «Смотри, лысый, как бы твои интриги не взвили над вашими владениями красного петуха».

Закат уже был на исходе. Улицы Нерика постепенно окутывала тьма. Позакрывались лавки.

Арванд Бихуни свернул в сторону храма Шанта, решил посетить прорицателя Чермака. Вошел он с заднего хода, глубокого, как колодец. На башенном зубце, покачиваясь, издавало нечто похожее на кваканье идолище в образе бога Шанта. В руку ему было вложено кнутовище, которое временами с треском посвистывало, порождая малоприятное ощущение.

Храмовый служитель посветил Арванду Бихуни факелом. Тень служки, пробежав по стене, опередила позднего пришельца.

— Погаси!

Факел угас. Раб, чуть поотстав, вскоре совсем исчез. Арванд Бихуни нащупал в стене гладкий камень, нажал на него, и тот подался вперед. Арванд Бихуни ступил в узкий, как лаз, проход. В лицо ему пахнуло сыростью. Держась за стены, он стал спускаться вниз по ступеням.

В круглой пещерной келье на разостланной бычьей шкуре, заложив ногу за ногу, восседал облаченный в жреческий хитон прорицатель Чермак. Он был совсем еще молод. Под лучом светильника синие глаза искрились блеском. На груди у него висели нанизанные на нить костяшки. Длинный ноготь мизинца правой руки торжественно покоился на белом хитоне. Увидав пришельца, прорицатель Чермак навострился, как змея, учуявшая добычу.

— Разговаривал?

— Да! — Арванд Бихуни сел. — Разговаривал…

— И что?

— Бычок и баран.

Прорицатель ткнул ногтем в лицо Арванда Бихуни.

— Девственница или непорочный юноша! Шант должен получить то, что ему следует! Нарушителя вековечного обычая ждет смерть!

Арванд Бихуни сидел бездвижный. Он испытывал страшное раздражение против прорицателя Чермака. Но и ужас перед ним был немалым. Урожденный армянин отказывается повиноваться приказу царицы армянской?..