Царица Проклятых

«Послушайте меня, ведьмы, – сказал он гортанным, исполненным ярости голосом. – Хотите ли вы завтра умереть на костре перед глазами ни о чем не подозревающих людей, или вы предпочтете борьбу с этим злом? Хотите стать равными ему, стать его врагами? Ибо что может противостоять мощи силача, если не те, кто обладает такой же силой? Ведьмы, если они сделали это со мной, разве не могу я повторить это с вами?»

Я было отпрянула, но он не отпускал меня. Я не знала, возможно это или нет. Я знала одно – мне это не нужно.

«Маарет, – продолжал он. – Они породят расу служителей-подлипал, если их не свергнуть, а кто свергнет их, если не такие же, как они сами!»

«Нет, я скорее умру, – ответила я, но с этими словами представила себе ожидающее меня пламя. Но нет, это непростительно. – Завтра я отправлюсь к матери, я уйду навсегда, и ничто не заставит меня остаться».

«А ты, Мекаре? – услышала я. – Попытаешься ли ты исполнить собственное проклятие? Или умрешь, оставив его на волю духов, которые подвели вас с самого начала?»

Во дворце снова взвыл ветер, я слышала, как снаружи хлопают двери, как бьется о стены песок. По отдаленным коридорам забегали слуги, с постелей поднимались спящие. Я слышала слабые, глухие, неземные завывания духов, которых любила больше всего.

«Успокойтесь, – велела им я, – я этого не сделаю. Не впущу в себя это зло».

Но, стоя на коленях, прижимаясь лбом к стене, уговаривая себя в том, что я должна умереть и каким-то образом набраться мужества, я осознала, что внутри нашей маленькой камеры снова творится отвратительное волшебство. Пока духи восставали против этого, Мекаре сделала выбор. Я протянула руку и нащупала мужское и женское тела, сплетенные, словно тела любовников; когда я попыталась разделить их, Хайман ударил меня, и я без сознания упала на пол.

Безусловно, прошло всего несколько минут. Где-то во мраке плакали духи. Духи поняли, чем все кончится, прежде чем об этом догадалась я. Ветер стих, наступила тишина, дворец смолк.

Меня коснулись холодные руки сестры. Я услышала странный звук, похожий на смех, – могут ли смеяться те, у кого нет языка? Я не принимала решения, я знала только, что мы живем одной жизнью – близнецы, зеркальные отражения друг друга, два тела и одна душа. А теперь я сидела в жаркой темноте, сестра обнимала меня, и впервые она изменилась, мы перестали быть единым целым, но все же были вместе. Она наклонилась к моей шее, и я почувствовала прикосновение ее губ. Хайман выхватил нож и сделал за нее остальное, а я впала в забытье.

О, божественные секунды, когда я снова мысленно увидела прекрасный свет серебристого неба, передо мной, подняв руки, стояла улыбающаяся сестра… Пошел дождь. Мы вместе танцевали под его струями в окружении нашего народа, наши босые ноги опускались в мокрую траву; грянул гром, небо рассекла молния – казалось, наши души выпустили свою боль на свободу. Вымокшие, мы забрались поглубже в пещеру, зажгли маленькую лампу и осмотрели росписи на стенах: картины, нарисованные ведьмами – нашими предшественницами, под звук дождя мы затерялись среди изображений ведьм, танцующих под впервые появившейся на ночном небосводе луной.

Хайман напоил меня магией, затем – моя сестра, потом – опять Хайман. Полагаю, вам не нужно объяснять, что со мной стало. Но знаете ли вы, что означает Темный Дар для слепого? В газообразном мраке зажглись крошечные искры, затем, слабо пульсируя, раскаленный свет начал обрисовывать в темноте предметы, как бывает, когда долго смотришь на что-то яркое, а потом резко закрываешь глаза.

Да, я могла передвигаться в темноте. Я протянула руку, дабы удостовериться в том, что действительно вижу. Дверной проем, стена, коридор.

Но никогда еще ночь не казалась мне такой тихой, в темноте не раздавалось ни одного нечеловеческого вздоха. Духи исчезли навсегда.

Никогда, никогда больше я их не видела и не слышала. Никогда больше не отвечали они ни на мои вопросы, ни на мой зов. Призраки мертвых – да, но духи ушли навеки.

Но в течение первых нескольких секунд, часов или даже ночей я не осознавала, что они оставили нас.

Столько было других причин для изумления, для горя и радости.

Задолго до рассвета мы скрылись, как скрывались царь и царица, в глубокой могиле. Хайман отвел нас к могиле своего отца, к могиле, куда вернули бедное оскверненное тело. К тому моменту я испила из своего первого источника смертной крови. Я познала экстаз, заставлявший царя и царицу заливаться краской стыда. Но я не осмелилась похитить глаза моей жертвы, я даже не думала о такой возможности.

Такое открытие я совершила лишь пять ночей спустя, и тогда впервые увидела мир таким, каким его видят те, кто пьет кровь.

Тогда мы уже сбежали из царского города, целыми ночами двигаясь на север. В каждом населенном месте Хайман разоблачал эту магию перед разными людьми, объявляя, что они должны восстать против царя и царицы, ибо царь с царицей считали, что единственные обладают такой силой, а это худшая из посеянной ими лжи.