Царица Сладострастия

Положение становилось критическим. Я вновь обратилась за помощью к аббату Пети. Состоялся долгий разговор, и было решено, что я не поеду на эти балы под предлогом нездоровья и буду держаться твердо со всеми и против всех.

Госпожа ди Верруа не преминула на следующий же день спросить меня, какой наряд я собираюсь выбрать.

— Никакой, сударыня, — ответила я.

— Как никакой? — воскликнула она. — Уж не намерены ли вы отличаться от других и навлечь позор на наш дом?

— Нет, госпожа графиня, но я не собираюсь посещать ни один из этих балов.

— Что за прихоть, сударыня, объяснитесь, будьте любезны!

— Я уже давно больна, бессонные ночи утомляют меня, а жара в танцевальных залах очень вредна для моего здоровья.

— Воистину, мне вас не понять. Как! Вы тут ломаетесь, заставляете себя упрашивать, забыв, что приглашение его высочества означает приказ! Предупреждаю вас, что мы не потерпим этого, вам придется поехать со мной и забыть о своем французском жеманстве, неуместном в Италии, понятно?

— Прошу меня простить, госпожа графиня, но я не поеду.

— Поедете, говорю я вам!

— Нет, не поеду, — повторила я с такой твердостью, что мать и сын посмотрели друг на друга в полном недоумении.

Они еще не смирились с моим решением.

— Вы не поедете только потому, что нездоровы?

— Да, сударыня.

— Других причин нет?

— Нет, но если бы и были, я бы о них умолчала.

— Вы сомневаетесь в нашей сдержанности?

— Нет, в вашей доброжелательности ко мне.

Подобными колкостями мы обменивались еще некоторое время; мой супруг, по обыкновению, не произнес ни слова. Может, он что-то сказал самому себе? Не думаю; мой супруг так привык оставаться безучастным во время моих стычек со свекровью, что, по сути, стал таким во всем.

Графине пора было отправляться во дворец. Уезжая, она метнула в меня парфянскую стрелу:

— Запомните, сударыня, что вы поедете на бал их высочеств, потому что это ваш долг и потому что я так хочу.

Я ничего не ответила. Да и зачем? Господин ди Верруа подождал, пока мать уедет, затем повернулся ко мне и с небрежным видом спросил:

— Вы и в самом деле не хотите ехать на придворный бал, дорогая графиня? Но почему? Что за фантазия! И что вам мешает?

— Я уже сказала, сударь, — мое здоровье.

— Вы свежи лицом и румяны, сударыня, и никому не докажете, что больны.

— Разве важно, верят этому или нет, если так оно и есть?

— Тем не менее приготовьте туалет, моя мать сумеет заставить вас поехать, даже если придется просить его высочество одолжить карабинеров его полка, чтобы привести вас на бал.

И, развернувшись на каблуках в соответствии с модой, заимствованной всеми молодыми синьорами у принца Гессенского, он оставил меня одну.

Я упорствовала и по-прежнему была безучастна ко всему. А тем временем портные, вышивальщицы и ювелиры сбивались с ног, работая днями и ночами.

Наступил понедельник; ровно через неделю был назначен праздник. С утра у меня побывало не менее десяти дам: все хотели узнать, как я буду одета.

— Платье уже готово, — отвечала я. — Впрочем, я так плохо себя чувствую, что скорее всего не поеду. Даже сегодня вечером, наверное, я не смогу появиться во дворце у госпожи герцогини.

Меня жалели, более или менее искренне одаривали комплиментами. Но все запомнили, что я больна и не поеду ко двору, и повторяли это так часто, что новость распространилась в кругу придворных дам и, разумеется, достигла ушей герцога.

Маркиза ди Пеция, замечавшая все, угадала причину и следствие. Она отошла с Виктором Амедеем в сторону и попыталась добиться от него признания; роль наперсницы всегда была ей по душе, к тому же итальянки видят в любви столько очарования, что, расставшись с ней, думают лишь о том, как найти ее вновь, пусть не для себя, а для других.

Принц ничего не сказал, а только улыбался; большего ей и не надо было.

— Ваша светлость, — добавила она, — я позволю себе дать вам еще один совет. Дама, отказавшаяся от празднеств, может упорствовать, несмотря ни на что. Знаете, что тогда следует сделать?

— Нет, сударыня, научите меня, я люблю учиться.

— Она не будет заниматься никакими приготовлениями, за неделю до праздника запрется у себя; будет говорить, что находится при смерти, пока не придет время выезжать; в этот момент она могла бы уступить уговорам, но драгоценности, платье и все остальное не готовы, и ей придется остаться. Есть способ перехитрить ее, если взяться с умом.

— Но скажите же какой, маркиза! Я жду уже два часа.

— Так вот, ваша светлость, способ простой: наверное, у нее найдется сестра, мать, подруга, которой надо внушить, что бал не может состояться без этой красавицы и нужно убедить ее приехать, но прежде следует без ее ведома заказать блестящее, ослепительное платье, ведь мастерицам известен ее размер; за два часа до бала платье надо послать ей от имени герцогини. В этом случае никаких отговорок просто быть не может, и, даже умирая, дама появится на балу.

— Совет хорош, маркиза.

— Других я вам не даю, ваша светлость.