Царская доля

— Хорошо дарить то, что у него отобрано прусским королем, — император усмехнулся, — но то есть подарок, что приведет к долгой войне — от него большой кровью пахнет.

— Да, мой кайзер — пройдет год-другой, ливонский король окрепнет, и сведет с Фридрихом-Вильгельмом счеты. Но не сейчас — слишком непрочно он сидит на престоле.

— Вы недооцениваете царя Петра, граф! Фридриху, а я недолюбливаю этого выскочку, что сам себя короновал в Пруссии, чтобы даже в этом акте не быть мне обязанным, следует серьезно опасаться своего соседа. Тем более нет злейших врагов, чем вчерашние союзники. Да и король Карл может воспользоваться моментом — он ведь продолжает воевать и до заключения мира далеко. Но вы продолжайте, Шенборн.

— Коронация для всех произошла совершенно неожиданно, ее провели за неделю, но думаю, приготовления были проведены заблаговременно. Так как успел приплыть герцог Мекленбург-Шверинский, из Швеции сестра Карла Ульрика-Элеонора с мужем и юный герцог Голштинский. Присутствовала и вдовствующая герцогиня Курляндская…

— Петру она родная племянница, так же как герцогиня Мекленбургская. А юный голштинец привязан к шведам крепкими узами. Кто проводил коронацию ливонского короля?

— Московский царь собственноручно возложил корону на его чело. Передал ее ему король Карл, а приложились к ней сразу три епископа.

— Символично, не находите, Шенборн?! Московский царь Иоанн так обошелся с принцем Магнусом, как я помню хроники. А теперь история повторилась — вот только коронацию провел сын над отцом, что само по себе невероятно и прежде никогда не бывало. Да, а как бывшая царица с ее весьма скверной репутацией блудницы?

— При переходе в лютеранство, царь Алекс запретил ей менять веру, и настоял на разводе. Она живет во дворце в Риге как экономка. Мои люди сообщили, что царь мимолетно сказал, что он признает только своих сестер и брата, но не как детей рожденных этой женщиной, а лишь имеющих родство к нему по отцу. А иначе просто не коронует Петра, считая его брак мезальянсом, а с такой репутацией королевой быть невозможно.

— Да, а молодой царь умеет размышлять, и суров в своих решениях. Я доволен, что не ошибся в его оценке. Да, а что со шведами, которых он отпустил из плена?

— Они свозятся в Ригу и Ревель, и галерами отправляются на родину. В Норвегии идет война, приграничные датские крепости осаждены, однако армия короля нуждается в подкреплениях.

— Это хорошо, граф, потому что серьезных потрясений не предвидится. Московский царь и его отец не собираются снова участвовать в войне, а без их помощи Карл бессилен. Однако…

Император задумался, медленно подошел к большому сводчатому окну, и несколько минут любовался парком, сцепив пальцы рук за спиной. Затем негромко произнес:

— Титулом герцога Померанского Карл может распоряжаться как угодно, формально это его владения, признанные по договору, хотя фактически они захвачены Фридрихом-Вильгельмом. Но вот королем Ливонии Петера мы признавать не будем, но то пока — то бывшие шведские земли, и Карлу с ними решать в полной воле. Но признание короля, тем более коронованного московским царем, невозможно, тем более к нам не приходили соответствующие верительные грамоты с посланником. Так что мы просто посмотрим, как события будут развиваться дальше.

— Я полностью согласен с вами, мой кайзер, — Шенборн поклонился в очередной раз — придворные всегда хорошо чувствуют подобные моменты. — В этой ситуации хорошо лишь то, что земли Ливонии к себе Московское царство не присоединило. Хотя Ингрия и уступленная шведами часть Карелии таковыми владениями стали. Московиты считают эти земли исконной территорией царства, и сто лет тому назад захваченными шведами, а ныне возвращенными обратно.

— Кроме Нарвы и Выборга, граф.

— Первый город входил в состав шведской Ингрии, ваше величество. С ней он и достался царю. А вот Выборг стал военной добычей.

— То забота Карла — он волен распоряжаться своими землями. Да, кстати, где эта русская простушка, что услаждала беглого царевича?!

— Разрешилась от бремени крепким мальчуганом. Московитский посол принял в его судьбе определенное участие. И как только ребенок подрастет, его попросили отправить в Россию. Что касается матери, той самой Ефросиньи, то посланник мне доверительно сказал, что царь на нее гневен, будто-то бы она его и предавала. Так что если не отрубят ей голову, то заточат навечно в какой-нибудь монастырь — их у русских много.

— О нет, на такое мы пойти не можем, — улыбка императора была зловещей, — отправить бедную женщину на верную смерть нельзя. Да и отнимать ребенка у матери тоже не совсем хорошо. Спрячьте их где-нибудь под другими именами, граф, во имя человеколюбия. Посланнику сообщите, что бастард отправился в мир иной, ведь дети болеют. Все в этом мире происходит по воле всевышнего, нам ли этому удивляться.