Царская невеста. Любовь первого Романова

Ларешницу с притираньями и красками сменили мастерицы укладывать косы. Волосы царицы завивали в локоны и переплетали золотыми нитями с шелковыми кистями, ниспадавшими на плечи. Принесли теремчатый венец – подарок царственного жениха. Венец был из серебряной цны с травами прорезными и финифтями, а в нижних теремах в золотых гнездах укреплены три яхонта червчаты, да три яхонты лазоревы, да три изумруда четырехугольных, да наверху десять зерен гурмыцких, понизу звездки золотые на золотых нитях, а накосник низан жемчугом репьи. Не менее красивым было ожерелье, низанное крупным рогатым жемчугом. Их дополняли золотые колты, украшенные бирюзой и звенящие при каждом движении. На каждый палец надели по два или три перстня с отборными лалами и еще особый перстень жучатый с талисманом-жуком, который, сказывали, был вырезан в Египте во времена самого Моисея. Да, это не коломенская кузня, о которой нельзя было вспомнить без гримасы омерзения!

Молодую государыню облачили в верхнюю сорочку с поясом. Марья привыкла к сорочкам с рукавами до подола. Чтобы рукава не мешали бегать, она связывала их вместе и забрасывала за спину. Все так делали. Но здесь, в царском тереме, носили сорочки с рукавами десяти локтей длины, волочившимися по полу. Раньше Марья поверх верхней сорочки носила легкий летник. Но в царском тереме ей велели носить холодный телогрей, который в отличие от теплого был подбит не мехом, а легкой тафтой. Но все равно пошитый из камки телогрей был тяжел и стеснял движения.

Одеяние царской невесты завершали атласные чоботы. В царских теремах не тачали сапог из кожи, разве только для челяди. Башмаки и чоботы кроили из мягкого бархата или атласа, богато расшивали золотом или кружевом. Чоботы имели высоченные, чуть ли не в четверть аршина каблуки. Они делали ее одного роста с Машкой Милюковой, но ходить на таких каблуках было чистым мучением. Словно в медных сапогах, в которые заковали мученика Василиска.

Как только государеву невесту полностью облачили, в спальню вошли две верховые боярыни, знатные вдовы. Они взяли государеву невесту под руки и повели в крестовую палату. Вести под руки полагалось при любом выходе. Первые дни пребывания во дворце Марья вырывалась, пыталась сама ходить, но боярыни в льстивых, но не терпящих возражения словах напоминали, что она будущая царица и во всем должна поступать сообразно царскому сану. Пришлось смириться.

Крестовой палатой называлась молельня, где ежедневно совершались церковные службы. Вдоль глухой стены был поставлен иконостас, как в церкви, начиная с деисуса в верхнем поясе и икон благословенных от родителей и сродников в нижнем поясе. Перед иконами теплились неугасимые лампады. По углам стояли кресты и литые распятия, над ними на шнурках и цепочках висели гроздья нательных крестов золотых, серебряных, кипарисовых, привезенных с Афона и из Иерусалима. Рядом с нательными крестами висели четки агатовые и соловецкие из рыбьего зуба. В крестовой было немало иных диковин, например, ставик точеный, писан красками, а в нем «камень небеса», где стоял Христос на воздухе.

В палате уже дожидались крестовый поп и два крестовых дьякона. Царица не видела их, точно так же как они не видели ее. Крестовая была разделена завесой из тафты, чтобы взгляд постороннего человека не мог обеспокоить государыню. Началось утреннее моление у крестов. Священник за завесой читал положенные молитвы, пел вместе с дьячками псалмы, каноны и тропари. Старухи из царицына чина, знавшие церковную службу наизусть, истово кланялись и подпевали. Утреня подходила к концу. Старухи пропели: «Великаго Господина и Отца нашего Святейшаго Патриарха Московскаго и всея Руси Филарета, Богохранимую страну нашу и вся православныя Христианы, Господи, сохрани их на многая лета!» Так велела старица Марфа. Отец Михаила Федоровича был провозглашен патриархом в Тушинском лагере, но после гибели Тушинского вора называл себя только митрополитом Ростовским и Ярославским. Однако старица Марфа твердо решила, что ее венчаный муж взойдет на патриарший престол, как только его вызволят из польского плена.

Утреня продолжалась около двух часов. По окончании моления верховые боярыни вывели Марью из крестовой. В светлом чердаке по заведенному обычаю ждали ссылку от государя. Из государевых хором явился посланец с вопросом, здорова ли государыня и каково она почивала? По обычаю же посланца на глаза царицы не пустили. Он стоял в сенях, где ему через сенную боярышню передали, что государыня почивала спокойно и в свою очередь задали вопрос о здоровье государя Михаила Федоровича. Посланец ответствовал, что с государем все, благодарению Богу, благополучно.

Марья знала, что такие ссылки будут повторяться и после венчания. Когда государю захочется возлечь на ложе со своей супругой, он пришлет ближнего человека и пригласит ее в свою опочивальню. В ту ночь постельничий Михалков не будет ночевать вместе с государем, а ближняя боярышня Милюкова оставит государыню наедине с супругом, дабы они исполнили божью заповедь плодиться и размножаться.