Царская охота

— По-русски, если можно, граф, — она говорила медленно, тщательно выбирая слова, но, что характерно, практически без акцента. — Что привело тебя ко мне?

— Эм, даже не знаю, как выразиться, — Брюс задумался на мгновение. — Я хотел обратиться с просьбой. Понимаете, я обещал, что уговорю государя приехать после Нового года в училище, чтобы он поговорил с моими воспитанниками, и лично наградил самых отличившихся. Я даже приготовил награды, по полрубля десяти самых лучших учеников. Но, государь уехал, как обычно, никого не поставив в известность, и я решил, что государыня не сочтет за дерзость, ежели я с подобной просьбой обращусь к ней.

— О-о-о, — Филиппа думала меньше минуты, затем обернулась к Шереметьеву. — Граф, как быстро ты сможешь велеть запрячь карету и подготовить эскорт?

— Уже бегу, — Петька действительно сорвался с места, благодаря Бога за то, что появилось хоть какое-то разнообразие в этих вечных тканях, цветах и пригласительных письмах, кои уже отсылались сотнями.

— Как только граф Шереметьев все подготовит, я сразу же выеду, — Филиппа так же, как и Петька почувствовала оживление. — Меня будут сопровождать Воронцов, княжна Черкасская и графиня Ушакова. И, граф, я сама приготовлю десять наград отличившимся мальчикам, приберегите свои деньги для других целей.

Брюс поклонился на этот раз более глубоко.

— Я даже не знаю, как благодарить тебя, государыня, Елизавета Александровна. В таком случае я поеду, чтобы предупредить отроков, что к ним сегодня прибудет гостья, — и Яков Вилимович стремительно вышел из комнаты, а Филиппа вскочила на ноги.

— Марго! Марго! Где тебя черти носят, негодная? — перепуганная служанка выскочила из двери, ведущей в гардеробную, где приводила в порядок платья своей госпожи. — Принеси мне шкатулку из сейфа, живее, и приготовь теплую накидку, я сегодня выезжаю, — одновременно с ней начали суетиться Варя и Катя, а Анна Гавриловна только головой покачала.

— Я понимаю, что ты хочешь помочь будущему мужу приняв некоторые из его обязанностей на себя, вот только кто в таком случае будет выполнять твои? — прошептала она, поднимая вверх тончайшее кружево и глядя как переливаются золотые нити в солнечном лучике, упавшем на него. — Вот это… да, однозначно это, остальные можно даже и не смотреть.

* * *

Уезжал я из Москвы рано утром, еще по темну. Когда я начал выбираться из постели Филиппы, чтобы вернуться в свою комнату, то мне даже показалось, будто она не хочет меня отпускать, и это было чертовски приятно. Поцеловав ее в нос, я прошептал, что все будет в порядке и я вернусь быстро, она даже соскучиться не успеет. Она только кивнула, глядя влажными глазами, как я одеваюсь. Но перед тем, как я ушел, она нашла в себе силы улыбнуться и пожелать скорейшего возвращения, больше ни одним жестом, не пытаясь меня удержать. Я кивнул и вылез в это проклятое окно, которое мне скоро будет в кошмарах сниться.

В карете нас ехало трое. Я, Митька и тот самый огородник, которому я приказал собираться и ехать со мной. Им к моему удивлению оказался Посошков Данила Иванович, сын покойного Посошкова, чью книгу я велел прочитать моим ближайшим министрам.

— Ты знаком с трудами отца? — это было первое, что я спросил у него.

— Да, государь Пётр Алексеевич, — Данила заметно робел, все-таки дворянского достоинства у него не было, и он просто дико растерялся, когда понял, что ему предстоит ехать со мной в одной карете. — Но я больше по земле. Мне нравится с растениями возиться, лучшие сорта выводить, изучать их…

— Ну это же отлично, — перебил я его, переведя взгляд на невозмутимого Митьку. А ведь он тоже без дворянского достоинства. Вот кому-кому, а ему надо выдать грамоту, на свадьбу, например. Решив эту важную для себя дилемму, я вновь повернулся к Посошкову. — Давай будем говорить за растения, потому что, видишь ли в чем дело, Данила Иваныч, я-то вообще ничего почитай в них не смыслю.

Всю оставшуюся дорогу мы провели за разбором агрономических тонкостей.

— Смотри, государь Пётр Алексеевич, — мы склонились к карте, которую развернули прямо в карете. — Пшеницу лучше высаживать вот в этих районах, — и он немецким карандашом очертил южное Приволжье, южный Урал, часть украинских земель, и сравнительно небольшую площадь в Центральной части. Более севернее можно сеять рожь, а вот в наших местах уже предпочтение нужно отдавать тем видам, кои засуху могут переносить: овес и ячмень. В самых низовьях рек Кубань, Дон и Терек можно даже рис попытаться вырастить.

— Запруды нужны будут, — рассеянно проговорил я, разглядывая карту.

— Ну, это не проблема, в низовьях эти реки и так разливаются будь здоров, там минимальные усилия нужны будут.

— Нет, без риса обойдемся. Пока не решим вопроса с малярией, нехрен там делать, — я перевел взгляд севернее. — Овощи где можно выращивать пытаться, ежели не на огородах?

— Хм, — он задумался. — Лук с чесноком можно и здесь пробовать. Тверь опять же подойдет. Они песчаники любят, так что можно попробовать. В северном Поволжье опять-таки, на Урале.