Царская Россия во время мировой войны

Черносотенные газеты вовсю трубят, что большевики-интернационалисты «продались бошам». Посол перепроверяет эту информацию. В сентябре 1915 года бастуют почти все заводы Петрограда. Его агент по «рабочим кругам» сообщает (запись 17 сентября 1915 г.): «Этот раз еще нечего опасаться. Это только генеральная репетиция». «Он прибавляет, — продолжает Палеолог, — что идеи Ленина и его пропаганда поражения имеют большой успех среди наиболее просвещенных элементов рабочего класса».

Разговор Палеолога со своим агентом продолжается:

— Не является ли Ленин немецким провокатором?

— Нет, Ленин человек неподкупный. Это фанатик, но необыкновенно честный, внушающий к себе всеобщее уважение.

— В таком случае он еще более опасен.

Не худо было бы перечитать эту информацию тем нашим сегодняшним публицистам, которые вновь муссируют версию Пуришкевича, Маркова-второго и других черносотенцев Думы о «германских деньгах», «пломбированном вагоне» и «большевиках-шпионах».

Морис Палеолог — достаточно опытный политик и дипломат, чтобы видеть причины военного поражения России лишь в кознях «иудо-масонов» или «германских шпионов». Ему гораздо больше импонирует думская речь известного московского адвоката В. А. Маклакова в августе 1915 года: «Россия — образец государства, где люди не на своем месте. Большая часть назначений в среде администрации является скандалом, вызовом общественному мнению. А когда иной раз ошибка и замечена, ее невозможно исправить: престиж власти не позволяет этого».

Маклаков требует создания вне рамок военного министерства комитета снабжения армии и тыла во главе с известным общественным деятелем. Посол точно улавливает удар адвоката: «Таким образом, он нападает на принцип всемогущества бюрократии, составляющий основу и условия существования самодержавия… Отныне начат поединок между бюрократической кастой и народным представительством. Примирятся ли они на высоком идеале общего блага? От этого зависит все будущее России…»

Не услышал ли ты, читатель, нечто подобное 74 года спустя на другом парламентском форуме в Кремле?

Очень ценны и нетривиальны наблюдения французского посла о Григории Распутине и «распутинщине» при царском дворе, задолго до революции 1917 года морально дискредитировавших царицу и царя в глазах не только либерального, но и монархического и церковного общественного мнения.

Огромная литература о «распутинщине», потоком хлынувшая на российский книжный рынок с февраля по октябрь 1917 года[3] и оказавшая, очевидно, определяющее воздействие на режиссерский замысел известного кинематографиста Элема Климова в его фильме «Агония», не стоит тех аналитических страниц М. Палеолога, где он сжато и объективно обрисовал феномен «распутинщины». М. Палеолог устанавливает самую главную — житейскую — причину неожиданного вознесения на «царский Олимп» мужика, которого сам посол характеризует как безграмотного мужлана, пьяницу, прелюбодея и шарлатана.

Известно, что единственный наследник императорской фамилии по мужской линии — царевич Алексей — страдал страшной и неизлечимой болезнью крови — гемофилией. Все медицинские светила России и мира оказались бессильны помочь мальчику.

Судя по всему, мужик из далекого тобольского села обладал даром гипноза-внушения. Ребенок, которому не помогали никакие врачи и лекарства, спокойно засыпал, когда его руку держал «старец Григорий». Более того, хотя тогда не было ни радио, ни телевидения, «старец» умел «заговаривать кровь» и сбивать высокую температуру людям, находившимся на огромном расстоянии, как он это сделал с наследником в 1913 году. Какая мать устоит перед таким знахарем? Палеолог, понимая это, пишет: «Что если ребенок умрет! Мать не имела больше покоя ни одного дня: это были постоянные нервные припадки, судороги, обмороки. Император, который любит свою жену и обожает сына, вел самую тягостную жизнь…»

Французского посла мало интересовали гипнотические способности «старца» и еще менее — коллективные эротические «литургии» с дамами из высшего света. В этом случае, пишет Палеолог, «он был бы для меня только более или менее любопытным объектом изучения психологического… или физиологического. Но силою вещей этот невежественный крестьянин стал политическим орудием. Вокруг него сгруппировалась целая клиентура из влиятельных лиц, которые связали свою судьбу с ним».

Посол не расшифровывает, что это за «сила вещей». Но мы сегодня сами являемся свидетелями того, как миллионы телезрителей сидели с банками водопроводной воды в ожидании, когда она по мановению телезнахаря станет «целебной», и можем поняты основа «распутинщины» — в иррациональности коллективной психологии и «верхов», и «низов», и тогда, и сегодня верящих в чудеса, в таинственное исцеление, в силу шамана.