Царская Россия во время мировой войны

На прусском, польском и галицийском фронтах настроены менее скептично. Несмотря на недостаток их вооружения, войска сражаются с неутомимой энергией. В течение последних шести недель они потеряли 570.000 человек, из которых 310.000 — против немцев.

Вторник, 22 декабря.

В течение последних десяти дней в публике знают, что военные действия приостановлены и, за неимением официальных сведений, считают положение еще хуже, чем оно есть. Поэтому ставка решила сегодня опубликовать следующее сообщение:

«…Переход наших армий на более сокращенный фронт является результатом свободного решения соответствующего начальства и представляется естественным ввиду сосредоточения против нас германцами весьма значительных сил; кроме того, принятым решением достигаются и другие преимущества, о коих, по военным соображениям, к сожалению, не представляется пока возможным дать разъяснения обществу».

Четверг, 24 декабря.

Генерал Лагиш подтверждает мне из Барановичей показания генерала Беляева: приостановление русских операций вызвано не значительностью германских сил, а недостатком артиллерийских запасов и ружей. Великий князь Николай Николаевич в отчаянии и старается, насколько возможно, устранить это серьезное положение. Уже, вследствие строгих приказов, возможно располагать несколькими тысячами ружей. Производство национальных заводов будет усилено. Что же касается военных действий, они будут продолжаться в пределах, какие только будут возможны. Целью их остается вступление на германскую территорию.

Суббота, 26 декабря.

Возвращаясь с Кавказа, император остановился в Москве. Ему была устроена самая горячая встреча; он, таким образом, мог констатировать превосходное настроение, которым воодушевлены московский народ и общество. Все газеты города воспользовались этим случаем, дабы провозгласить, что война должна продолжаться до поражения германизма; некоторые очень удачно предусматривали, что для достижения этого результата недостаточно «пламени энтузиазма», что необходима еще упорная воля, непоколебимое терпение и согласие на громадные жертвы. Император несколько раз повторял своим приближенным:

— Здесь я, действительно, чувствую себя среди моего народа. Воздух здесь так же чист и живителен, как на фронте.

Воскресенье, 27 декабря.

Все лица, которые приближались к императору в Москве, говорили ему о Константинополе и все высказались одинаково: «Приобретение проливов представляет собою для империи жизненный интерес и превосходит все территориальные выгоды, которые Россия могла бы получить в ущерб Германии или Австрии… Объявление Босфора и Дарданелл нейтральными было бы решением неполным, не настоящим, чреватым опасностями в будущем… Константинополь должен быть русским городом… Черное море должно стать русским озером»…

Французский фабрикант, который приехал из Харькова и Одессы, передает мне, что там иначе не говорят. Но в то время, как в Москве преобладает точка зрения историческая, политическая, мистическая, в Южной России господствуют коммерческие соображения: это хлеб чернозема и уголь Донецкого бассейна подсказывают стремление к Средиземному морю.

Понедельник, 28 декабря.

В русском общественном мнении все более вырисовываются два течения: одно — уносящееся к светлым горизонтам, к волшебным победам, к Константинополю, к Фракии, Армении, Трапезунду, к Персии… другое — останавливающееся перед непреодолимым препятствием германской скалы и возвращающееся к мрачным перспективам, достигая пессимизма, чувства безсилия и покорности Провидению.

Что чрезвычайно любопытно, это — то, что оба течения часто сосуществуют или, по крайней мере, сменяются у одного и того же лица, как если бы они оба удовлетворяли двум наиболее заметным склонностям русской души: к мечте и разочарованию.

Вторник, 29 декабря.

Какая странная особа Анна Александровна Вырубова! У нее нет никакого официального звания, она не исправляет никаких обязанностей, она не получает никакого жалованья, она не появляется ни на каких церемониях. Это упорное удаление от света, это полное бескорыстие создают всю ее силу у монархов, постоянно осаждаемых попрошайками и честолюбцами.

Дочь управляющего собственной его величества канцелярией Танеева, она почти не имеет личных средств. И императрица только с большим трудом может заставить ее принять, от времени до времени, какую-нибудь драгоценную вещь, не обладающую, однако, особенной стоимостью, какое-нибудь платье или манто.

Физически она неповоротлива, с круглой головой, с мясистыми губами, с глазами светлыми и лишенными выражения, полная, с ярким цветом лица; ей тридцать два года. Она одевается с совершенно провинциальной простотой. Очень набожная, не умная. Я встречал ее два раза у ее матери, г-жи Танеевой, урожденной Толстой, которая представляет собою образованную и изящную женщину. Мы все трое долго беседовали. Анна Александровна показалась мне умственно ограниченной и лишенной грации.