Царство черной обезьяны

Вниз, по лестнице – опасно. Почти стопроцентная вероятность, что наткнется на кого-либо из обитателей дома. Час еще не очень поздний, половина девятого. Вряд ли стоит рассчитывать на то, что здесь рано ложатся спать. Насколько Франсуа помнил привычки бокора, тот спать ложился под утро. Ночь – любимое время суток этого нетопыря.

Если не вниз, тогда – вверх. На крышу. Сейчас темно, его вряд ли кто там заметит. А вот он сможет осмотреться и выбрать оптимальный маршрут побега.

Ну что же, на крышу – значит, на крышу.

Глава 23

Вот только как на нее, на крышу, выбраться? Франсуа бесшумно проскользнул вдоль стены к лестнице – ага, ступени вверх есть, значит, есть и шанс.

Снизу послышались голоса, пришлось в темпе начать обследование надменно выпятившейся родственницы стремянки. Обследование показало, что пациент будет жить, причем долго, если, конечно, по ступеням не будут ездить на танке. Лестница не скрипнула ни разу, она даже словно подкидывала парня, ускоряя его бег. И довела-таки до ручки. Ручки двери, ведущей, как надеялся беглец, на чердак.

Вот только дверь, естественно, оказалась заперта. Франсуа подергал ручку и вспомнил, что у него есть связка ключей.

Ключ подобрался с третьей попытки. Дверь, обиженно хныкнув, открылась, впустив беглеца на чердак.

Мансардой это помещение назвать было нельзя, слишком уж низко нависала над полом крыша. Но, как и во всем мире, всевозможный хлам складировался именно здесь, в чем Франсуа тут же убедился, причем весьма болезненно. Синяк теперь на ноге будет, причем здоровенный. И, учитывая общее количество повреждений на теле, парень смело может номинироваться на звание «Баклажан года».

Франсуа закрыл за собой дверь и пару минут постоял, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Не привыкли, поскольку никаких окон на чердаке не оказалось. Если и были здесь какие-то вентиляционные отверстия, свет снаружи они не пропускали. Так, свет включить, что ли, вот и выключатель под левой рукой зазывно выгнул спину. Ага, и сразу можно песню какую-нибудь спеть, что-то из мюзикла «Кошки». Чтобы уж наверняка заметили его бегство.

Дожидаться до утра нельзя, отсутствие Абеля могут обнаружить в любой момент, и тогда обшарят весь дом, в том числе и чердак. Значит, надо пробираться на ощупь. Стоп, идиот, у тебя же в одном из карманов широченных брючат зажигалка должна быть. Если, конечно, тоже дома не оставил, как мобилу.

Франсуа обшарил все загашники и облегченно вздохнул – есть! Зачем он таскает ее с собой, если не курит? А на всякий случай.

И вот этот всякий-превсякий случай наступил. Да еще как наступил – здоровенной лапищей на голову.

Слабенький огонек зажигалки справился с освещением лишь ближайшей части огромного, развалившегося над всем домом, помещения. И Франсуа снова порадовался своей предусмотрительности – без огня он точно бы свернул себе если не шею, то ногу. Слишком уж хаотично был завален пол чердака. Какие-то ящики, коробки, доски, обломки мебели и прочий хлам полосой препятствий лежали перед беглецом.

А еще было совсем непонятно, куда двигаться дальше. Выхода на крышу не наблюдалось. Значит, надо пробираться дальше, возможно, искомый выход отыщется там.

Франсуа осмотрел нагромождения хлама, мысленно проложил оптимальный маршрут, запомнил его и закрыл зажигалку. Следовало беречь единственный источник света и не расходовать его понапрасну.

А теперь на четвереньки и – вперед. Почему на четвереньки? Да потому, что передвижение медленное, плавное, и в случае отклонения от маршрута соприкосновение с препятствием будет не столь болезненным – дреды на голове смягчат удар.

Смягчать-то они смягчали, вот только каждое такое столкновение, похоже, вытряхивало из головы часть заложенной там информации, и отклонений от маршрута становилось все больше. А тут еще не в меру развитая фантазия парня подкинула ему очаровательную картинку: растаман, с упорством маньяка бодающийся с хламом. Хлам визжит и пытается увернуться, но чернокожий любитель рэгги настойчив, он догоняет трусов и забадывает их на фиг.

Приступ истерического хохота опрокинул беглеца на пол и скрючил в бублик. Все силы парня уходили теперь на то, чтобы не ржать во весь голос. Он зажимал рот рукой и давился неудержимым хохотом, выдавливающим из глаз слезы. Хохотом на грани рыданий.

Потому что отчаяние, гнусно хихикая, подкрадывалось из мрака все ближе. Оно дышало в спину, заставляя волоски вдоль позвоночника вставать по стойке «смирно».

Франсуа начал молиться добрым духам вуду – Думбалле и Матери Земли Эрзули. Сквозь сотрясающие все тело приступы хохота он, едва дыша, проговаривал заклинания.

Получилось. Истерика уползла в темноту следом за отчаянием, подгоняя незадачливого напарника увесистыми плюхами.

Франсуа полежал еще несколько минут, успокаивая мечущееся в груди сердце и восстанавливая дыхание. Затем осторожно встал и зажег свой огонек в ночи.