Царство юбок. Трагедия королевы

Но на этот призыв отважной женской души Людовик ответил сдержанно, даже боязливо, и, когда с улицы донеслись дикие крики приближавшейся толпы, совещание все еще не привело ни к каким результатам. Королева, бледная, но по виду спокойная, вышла в соседнюю комнату и молча прислушивалась к робким советам министров и к новым сообщениям, приносимым с улицы. Народная толпа уже наполняла Версаль. Национальные гвардейцы братались с мятежниками; королевским гвардейцам грозили, их оскорбляли; нескольких из них толпа стащила с лошадей. На площади пред дворцом прогремело несколько ружейных выстрелов.

Королева подошла к окну. Она увидела на парижском шоссе облака пыли, лошадей, скачущих без всадников, которых толпа, по-видимому, убила; потом увидела черные, зловещие волны народа, двигавшегося с диким криком и воем. Кричащие, визжащие женщины с распущенными волосами грозно потрясали голыми руками; их глаза сверкали, губы произносили проклятия. Мужчины в разорванных блузах были с пиками, ножами, ружьями; среди них — национальные гвардейцы об руку с блузниками и с разъяренными женщинами. Слышались шум, яростные крики, пронзительный хохот, угрозы! Толпа приближалась. Кулаки бешено заколотили в железную решетку. Послышались визгливые женские голоса:

— Мы хотим во дворец! Нам нужно поговорить с булочником! Если нет другой еды, мы закусим кишками королевы!

Мария Антуанетта снова вошла в комнату короля. Ее лицо приняло суровое и упорное выражение; на губах играла презрительная улыбка, голова гордо откинулась назад.

— Государь, — сказала она, — они пришли. Бежать, как вы предполагали, уже поздно. Единственное, что нам остается, это — защищаться и спасти корону хоть для нашего сына, если нам самим суждено потерять ее.

— Есть еще выход: вернуть народ на путь долга, — кротко ответил король, — его обманули относительно нас, его восстановили. Надо попытаться уверить его в наших к нему чувствах.

Королева с минуту с ужасом смотрела в кротко улыбавшееся лицо короля, потом из ее груди вырвался громкий, горестный вопль; она отвернулась и пошла навстречу принцу Люксембургскому, капитану королевской гвардии, входившему в эту минуту в зал.

— Вы пришли доложить, что чернь завладела дворцом? — с гневом спросила она.

— Ваше величество, — ответил принц, — если бы это совершилось, я не был бы здесь: чернь войдет во дворец только через мой труп.

— Ах, — прошептала королева, — есть еще настоящие мужчины, есть еще храбрецы, которые защитят нас!

— Государь, я пришел за приказаниями, — сказал капитан королю, — когорты этих отвратительных мегер становятся все настойчивее, все бесстыднее. Тысячи рук ломятся сквозь решетку; в наших гвардейцев стреляют. Прикажете отразить нападение?

— Какая мысль! — возразил король, — Прикажу ли я напасть на женщин! Вы шутите, принц?

— Государь, — входя в зал, сказал де Ламарк, — эти женщины непременно желают говорить с вашим величеством и принести вам свои жалобы.

— Я выслушаю их, — сказал король. — Велите им выбрать из своей среды шесть депутаток и проводите их в мой кабинет.

— Государь, вы хотите дать аудиенцию революции? — воскликнула королева, удерживая его за руку, — Умоляю вас, не уступайте порыву своего благородного сердца! Не позволяйте грязным рукам этих фурий пачкать величие королевского достоинства! О, если мои мольбы что-нибудь значат для вас, не ходите! Пошлите одного из министров, чтобы он говорил от вашего имени, но не давайте аудиенции революции! Если это случится, — революция победит королевскую власть! О, не ходите! Не ходите!

— Но я уже обещал, я дал слово, Мария, — кротко возразил король, — эти женщины не должны думать, что я хотел обмануть их. Вот граф уже идет за мной.

Шесть женщин в грязных, запыленных платьях, с растрепанными волосами, ждали в кабинете короля. Они встретили его ожесточенными, мрачными взглядами, но его кроткий вид и ласковый голос произвели на них такое впечатление, что Луиза Шабли, уполномоченная, могла описать королю народную нужду и бедствия лишь в самых скромных и робких словах и просила его о помощи.

— Ах, дети мои! — сказал король. — Я не виноват в вашем несчастье. Завтра же прикажу выслать из Корбейля в Париж все запасы зерна и муки. Ах, если бы меня всегда слушались, если бы я мог за всем смотреть сам!.. Вы увидели бы, что ваш король любит вас, как отец — своих детей. Скажите своим товаркам, дети, чтобы они верили в искреннюю любовь своего короля и мирно разошлись по своим домам.

— Да здравствует король! Да здравствует наш отец! — закричали тронутые, умиротворенные женщины, выйдя из кабинета короля, но этот возглас не нашел в толпе сочувствия.

— Пусть король даст нам хлеба, тогда мы поверим в его любовь и вернемся в Париж! — кричали мегеры. — Напрасно булочник думает, что может накормить нас прекрасными речами!

— Если у него нет для нас хлеба, пусть даст нам на съедение свою булочницу! — крикнул блузник с пикой в руке.