Царство

Также чингизид не мог знать и то, что сразу несколько нукеров из перешедших на сторону врага мордукан вернулись к своему инязору с посланием от Пургаса и кагана орусутов Юрги. Последние предложили Пурешу союз и помощь в защите его земли от монгольской угрозы, а еще пригрозили скорой гибелью, коли тот откажется. Пуреш провел несколько ночей в тяжелых раздумьях, разрываясь между потаенной ненавистью к вытирающим о него ноги татарам, бросающим его дружинников на самые опасные участки, и страхом перед могучим врагом. Но спешное отступление поганых убедило его в том, что хотя бы сейчас перевес сил на стороне русичей. А вот мнимая защищенность монгольского лагеря водной преградой его как раз не обманула. Инязор мокшан прекрасно понимал, что эти леса – истинная вотчина эрзи, способных провести русичей где угодно.

И в конце концов Пуреш сделал свой выбор.

…Еще до предрассветных сумерек сотни новгородских баллистариев с самострелами, владимирских лучников и стрелков эрзи начали выходить на лесную опушку с северной стороны татарской стоянки, окруженной повозками по половецкому обычаю. Одновременно с тем к зорко вглядывающимся на противоположный берег реки монгольским дозорным приблизились лучшие мокшанские охотники, а с западной стороны лагеря к телегам и возам подступили уже бодрствующие воины Пуреша. Стараясь не сильно шуметь, они принялись расцеплять их, освобождая дорогу русичам.

Кто-то из дозорных Орду-Эджена действительно проглядел приближение нукеров еще вчера бывшего их союзником инязора. Кто-то увидел их, но не придал значения, кто-то обернулся к ним и гневно окликнул, хватаясь за рукояти сабель и составные луки. В любом случае, за несколько последующих ударов сердца жизнь всех татар прервалась, и только двое дозорных успели воспользоваться витыми бараньими рогами, поднимая тревогу. Однако же их рев оборвался, лишь только монголы успели затрубить…

Какой-то неясный звук разбудил темника, довольно тревожно спящего в эту ночь. Немного полежав на подстилках из звериных шкур, он встал и, разминая затекшую за время сна спину, покинул свой шатер.

И первым, что увидел чингизид, была взлетевшая высоко в небо горящая стрела с занятого его тьмой берега. Этот явно не случайный знак насторожил Орду. И одновременно с тем уже во всеуслышание заревели рога нукеров, охраняющих северную стену лагеря.

Напуганные поднятой дозорными тревогой поганые всполошились, а после разглядели и внезапно вспыхивающие на опушке леса многочисленные огни. То были крошечные костры, наспех разведенные эрзей и русичами. И всего несколько мгновений спустя число огоньков увеличилось в несколько раз! Это лучники подожгли вымоченные в расплавленной сере многочисленные стрелы, готовясь бить по татарскому лагерю.

И когда стоянка поганых наполнилась встревоженными и недоумевающими голосами нукеров, шорохом откидываемых пологов и шагами тысяч людей, в замешательстве покидающих свои шатры, звяканьем броней и клинков, в воздух взлетели первые сотни огненных стрел. Взлетели, чтобы описать широкую дугу и обрушиться на ближние к лесу шатры поганых, раня и убивая тех, кто еще не успел облачиться в панцири или закрыться от оперенной смерти щитом. Мгновенно вспыхнуло несколько очагов пламени, а выдержка темника, уже осознавшего, что орусуты переиграли его, на этот раз ему изменила – Орду бешено завопил, срываясь на тонкий визг:

– Быстрее! Быстрее приготовиться к бою! Все к реке! К реке!!!

Клич чингизида мгновенно подхватили его верные тургауды, и вскоре он разошелся по атакованному лагерю. Но нукерам еще требовалось время, чтобы полностью изготовиться к бою, а главное, оседлать лошадей. И пока эти драгоценные мгновения татары тратили на приготовления, к противоположному берегу Дорогучи уже приблизились первые сотни облаченных в кольчуги и дощатые брони дружинников, развернутых в боевые порядки перед самым рассветом. Завидев взлетевшую в воздух зажженную стрелу – знак того, что берег очищен от монгольских дозоров, – они галопом устремились к реке.

Не прикрытый ворогом брод русичи миновали в считаные мгновения, в то время как в лагере уже вспыхнул бой между мокшей и татарами, заметившими, что нукеры Пуреша разобрали часть защищающей стоянку стены. Быть может, последние и смогли бы объяснить свои действия тем, что всего лишь первыми успели открыть проход к реке… Но татары, обескураженные внезапным нападением, не готовы были ничего слушать. А много раз униженная погаными мокша, поддержавшая выбор инязора всем сердцем, едва ли не жаждала схватки с врагом. И бой внутри обстреливаемого с севера лагеря не позволил нукерам Орду даже просто покинуть стоянку, не говоря уже о том, чтобы успеть развернуть на берегу стройные ряды многочисленных лучников.