Цель номер один

Своеобразной рецензией на писания такого рода можно считать мнение другого русского мыслителя, высланного в том же 1922 году из России, – ученого-экономиста, тонкого критика, богослова и священника Сергия Булгакова. Персонаж его книги «У стен Херсониса» (отождествляемый с самим автором) говорит о славянофильстве, что оно «разрушено с начала и до конца, от него ничего не осталось. Оно все было основано на идеологии Третьего Рима, православного царства, которое ушло из истории, а именно этого-то и не предвидели и не допускали славянофилы, с этим была связана их вера в миссию русского народа, более того, в его мессианство… даже во многих отношениях прозорливый и гениально одаренный Достоевский тоже устарел, представляет собой пример мечтательности отжившей уже эпохи… удалите из Достоевского «царя-батюшку», что же останется от его исторической философии? Или мечтательная идея народа-богоносца – безответственная фраза, слишком долго мутившая наши головы?..

как смел кто бы то ни было, хотя бы Достоевский, дать своему народу такое именование, на которое властен только Господь Бог! И как мы за это наказаны, как наказаны!… Это народничество разных видов у нас общая болезнь, затемняющая сознание. А между тем духовное состояние русского народа ужасное, и не теперь только, но и раньше не было иным, как свидетельствует нелицеприятная история… И это народничество усыпляло совесть, родило самодовольство, и самой опасной и вредной формой этого самодовольства было церковное

»[25].

И действительно, жизнь вскоре показала, что русский народ-богоносец очень быстро превратился в народ-богоборец.

Какие же качества русского народа Н. Лосский объявляет наиболее важными, определяющими в его характере? Тут и гадать нечего, главы книги так и называются: «Доброта русского народа». «Способность русского народа к высшим формам опыта». «Свободолюбие». И прочая, и прочая, и прочая… Конечно, ученый признает, что русским присуща и жестокость, и другие мало приятные качества, но их он считает как бы оборотной стороной наших достоинств. А вы, читатель, знаете ли какой-нибудь народ, в характере которого не переплеталось бы хорошее и дурное?

А в чем же философ видит проявления той самой религиозности, которая, по его мнению, прежде всего определяет характер русского народа? В том, что крестьянин, войдя в избу, «прежде всего крестился, смотря на икону, и потом отвешивал поклоны всем присутствующим по определенному порядку, степенно, неторопливо»[26]. По средам и пятницам крестьяне постились. И далее в том же духе. Иными словами, за религиозность русских выдается их приверженность обрядовой стороне православия, а вовсе не соответствие их жизни и идеалов учению Христа. Об интеллигенции российской и говорить нечего, – она, как признает сам философ, космополитична и безрелигиозна, воспитана на идеалах, принесенных с Запада.