Цель номер один

(Отметим при этом, что в различных спецподразделениях подбор личного состава как раз происходит-то на принципах добровольности или во всяком случае психологической совместимости – настолько важна там слаженность действий бойцов. То есть, когда речь идет о чем-то действительно важном и уникальном, военные быстро отказываются от своего любимого принципа «не хочешь – заставим». И наоборот, если солдат заставляют сплачиваться принудительно, то это верный признак того, что их рассматривают просто как безликое топливо для войны.)

Подчеркну, что армейский призыв со всем его негативом являлся следствием даже не холодной войны, не противостояния систем, а конкретной военной доктрины. Призывное рабство, эта новая рекрутчина, было тем, чем платил наш народ за эту концепцию будущей войны. В силу того, что доктрина так и осталась на бумаге, вряд ли можно что-то конкретное сказать – хороша она была или нет. Но она несла в себе все же некую логику, почему народ десятилетиями ее не только терпел, но и видел в армии с ее призывом нечто величественно-государственное. Не то сейчас.

И не надо пытаться заводить речь про необходимость защиты Отечества, обострение международной обстановки, вероятность новой «холодной войны»… И обстановка, естественно, обостряется, и «холодная война» уже стоит на пороге, а вот старой доктрины уже не будет; не может быть такого, чтобы при первых залпах армады бросились «мыть сапоги в Н-ском океане» (даже одна лишь демографическая ситуация этого не позволит).

Поэтому вместо призыва нужна всеобщая военная подготовка — дело вполне разумное и нужное. Но нужно ли в ней воспроизводить то насилие над личностью, которым отличалась призывная система? Нужно ли надолго отрывать обучающегося от дома, от друзей и (главное) от невест? Надо ли бросать его в совершенно незнакомую среду, чтобы та перемолола его в послушного робота-винтика? Нет, ничего этого при нормальном военном обучении не надо. Ведь военное обучение что должно давать:

• знание основных уставов и принципов построения армии;

• формирование исполнительской дисциплины;

• навык согласованных действий в составе подразделения;

• знакомство с основными типами оружия и вооружений;

• физическую подготовку.

Поэтому учить будущего резервиста вполне можно без каких-то зверств, иногда чуть ли не в рамках игры. Причем такие военные игры всегда были популярны – вспомним хотя бы тех же скаутов, с которых когда-то скопировали наших пионеров (вспомнил именно о скаутах, поскольку как раз у них больше делается упор на «разведывательно-следопытскую» составляющую). Да что там скауты – даже определенная разновидность учений вполне официально именуется «командно-штабными играми»! И примеры разных становящихся популярными армейских экстрим-шоу, когда добровольцев где-то на неделю за определенную плату подвергают военной муштре, такой вывод только подтверждают, хотя обычно они и подаются в совершенно извращенном ракурсе: дескать, смотрите, как притягательна, оказывается, военная служба! Да нет, это говорит как раз об обратном: насколько она могла бы

стать притягательной, если бы была организована как настоящее военное обучение, а не как тупая казарменная муштра, а то и хуже – вообще бессмысленное времяпрепровождение, как в тюрьме да еще по ложному обвинению!

Итак, всеобщее военное обучение. Которое притом нисколько не рассыплется в прах, если обучающийся даже будет проводить в казарме пять дней в неделю, а на выходные уезжать домой (как это делается уже во многих странах); если обучаться военному ремеслу молодежь будет в двух шагах от дома да еще в кругу друзей по улице, тоже призванных по закону Всевобуча!

Вообще-то и ответственность за массовое военное обучение по-настоящему надо переложить с армейских на местное региональное руководство: непосредственно обучать, понятное дело, должны военные профи, но вот власти над обучаемыми вне учебной сферы у них быть не должно. Тем более что каждый род занятий по-своему деформирует психику, и казарменное восприятие мира, вполне естественное для профессионального военного, будет неприемлемым для молодого человека, пришедшего с гражданки и туда же собирающегося возвратиться; обучить его военным навыкам – это одно, а пытаться делать из него прирожденного солдата – совсем другое, никому не нужное дело. Ну а представление о том, будто только в армии с обучающегося может быть серьезный спрос, – чистый предрассудок: сплошь и рядом и на гражданке (в престижных вузах, в спорте) он может быть поставлен не менее жестко.