Цель номер один

Горбачев и его последователи сначала осторожно, а потом и более явно взяли курс на преемственность с Российской империей, с ее, как мы видели, отнюдь не «нордическим», а, так сказать, «зюйдическим» характером освоения территорий. Не удивительно, что не только начали тонуть теплоходы, но и стал дышать на ладан Севморпуть. Однако кризис рано или поздно будет преодолен, если только существует воля к его преодолению. А вот в этом-то и приходится сомневаться.

Российские министры не раз выступали с проектом программы переселения жителей северных широт (сначала пенсионеров) на «благодатный» Юг. Дескать, они и так провели всю жизнь в этой «дыре», так пусть хоть на закате дней порадуются нормальным условиям. (А раз так, то стоит ли тратиться на северную навигацию? Все равно через некоторое время переселим всех на Юг и заживем как люди.) Не знаю, как восприняли это начинание жители Крайнего Севера, но, полагаю, что нашлись и такие, которых оно больно задело. Ведь понятия «хороший климат» и «плохой» так же относительны, как «хорошая» и «плохая» модели государственного устройства. Это в «зюйдическом» XIX веке у офранцуженных русских аристократов вошло в моду проводить зиму в Ницце, а потом сочувствовать менее удачливым соотечественникам (помните, у Пушкина граф Нулин «Святую Русь бранит, дивится, как можно жить в ее снегах?»). Да и вообще, наверное, с точки зрения, скажем, итальянца, вся Россия – это сплошной нонсенс, тут не может существовать ничто живое. Да, ближе к экватору растут ананасы и бананы, но не растет картошка, а в тропиках много цитрусовых и риса, но нет ржи, брусники и клюквы. Так что это еще можно поспорить, где благоприятнее климат.

Затея с переселением пенсионеров вообще-то кажется несколько отдающей людоедством. Сколько мы знаем примеров, когда деревенские старики, перевезенные в город заботливыми детьми, быстро умирали от тоски по родным местам! Не будет ли то же самое и со стариками-северянами, этими новыми «перемещенными лицами»? Но главное – это, конечно, трудно учитываемые сдвиги в национальной психологии, происходящие от навязывания таких программ.

А уже есть лобби из географов, которые доказывают, что нам надо «учесть объективные тенденции» и («временно», конечно) остановить освоение Севера и Дальнего Востока, нацелив вектор расселения на Юг. Но «объективные тенденции» не говорят ли как раз за то, что русские люди по своей природе связывают судьбу с освоением Севера? Напомню, что и в ученых кругах получает все большее признание теория, исходящая из того, что именно побережье Ледовитого океана (в ту пору гораздо более теплого, чем сейчас) была прародиной арийцев вообще и славян в частности. (Недавно индийский профессор, специалист по санскриту, оказавшись в Вологодской области, с удивлением обнаружил, что понимает северный говор без переводчика.) Словом, Север для русских – это гораздо больше, чем район добычи полезных ископаемых.

Речь не о призыве насильно удерживать жителей в северных городах и поселках. Нет, возможность переселения в другие края для тех, кто мечтает вырваться из этих «проклятых мест» (а немало людей приехали туда именно в погоне за «длинным рублем») должна быть обеспечена. Но хотелось бы, чтобы в ведомствах, занимающихся северными проблемами, была сначала выработана программа заселения Крайнего Севера, а уж потом – программа помощи в переезде лицам, которым Север оказался чужд.

Эра торговли нашими природными богатствами, увы, еще не кончилась. Кто будет обслуживать существующие и намечаемые к строительству газопроводы с полуострова Ямал в Европу? Работники по вахтовому методу? Вроде бы руководителям названного проекта программы переселения лучше всех должно быть известно, насколько губителен вахтовый метод для природы, особенно на Севере. Значит, в свете намечаемых новых индустриальных проектов на нашем многострадальном Севере тем более первоочередной должна стать задача формирования у россиян их «нордического» сознания. Возможно, оно даже войдет в вырабатываемую ныне Национальную Идею.

В XIX веке на Севере выращивали картофель, разводили свиней, а из оранжерей получали цветы и фрукты. Сейчас это – край, куда даже доски и кирпичи завозят с «Большой земли».