Цель вижу, атакую!

Наконец-то Додонов рассмотрел их. Часы оказались самыми обыкновенными, старенькими, с выцветшим циферблатом, с проносившимся до бронзы корпусом. И безо всяких штучек.

Много недель спустя

Прошло много, много недель…

Солнце нещадно калило бетонку. По ней хлестали осенние дожди, ее заносило снегом. Над аэродромом было и чистое ослепительной голубизны небо, и нежные пушистые облака, и стальной купол грозовых туч.

Дописав свою короткую повесть, приехал я в военный городок и передал рукопись старому знакомому — военному летчику первого класса.

Он читал ее долго, ревниво поправляя ошибки. Когда мы встретились, он спросил строго, как на разборе полетов:

— Неясно с лейтенантом Кульчинским. Будет ли он летать?

— Так ведь вся история заняла одну неделю, — ответил я, — Большего не скажешь…

Подумав, летчик принял решение:

— Согласен. В авиации говорят: «В небе маршрутов много». Поживем — увидим.

Из окна штаба, где мы беседовали, хорошо просматривалась шоссейка — дорога от городка до аэродрома. По ней шагал строй. Люди во франтоватых кожаных куртках, в промасленных комбинезонах, в хромовых или кирзовых сапогах, в фуражках с летными «капустами» и в пилотках спешили на полеты.

Начинался рабочий день с ревом и свистом турбин, со скрежетом тормозов и шуршанием тягачей.

И пылила бугристая, латаная-перелатанная шоссейка: дорога, которая ведет в небо.