Цели и средства

У Линды была тайна. Тайну звали Маркус Брэдли, и он принадлежал другому Дому. Учись он в Слизерине – они бы давно были парой и все б им помогали и покровительствовали. Но Маркус был из Равенкло, и Линда не рассказала даже Скарлетт. Только профессору Снейпу, в прошлом году перед каникулами. Впрочем, Дом не был слепым и глухим. Линда сидела с Маркусом на совместных уроках, разговаривала с ним на переменах, ходила с ним в Хогсмид – конечно, их замечали. Если слизеринец находил себе подружку на стороне – его можно было понять, в Слизерине немного девушек. Вот Джейсон Ли ухаживал за хаффлпаффской старостой, и ему никто слова не сказал. Но Линда… Ей мерещились неодобрительные взгляды и осуждающий шепот. И только профессор Снейп мог подтвердить или развеять ее подозрения – он лучше всех знал свой Дом.

Этот пятничный вечер был похож на другие: профессор Снейп сидел в картине над камином, прятал чуть заметную улыбку, потому что старшие травили слизеринские байки, а первоклашки слушали, раскрыв рты. Линда сидела чуть поодаль, вроде бы и вместе со всеми, но в разговор не вмешивалась и, когда все разошлись, специально замешкалась.

— Мисс Баррет! – низкий мягкий голос профессора Снейпа окутывал, словно теплый плащ. Сразу стало спокойнее и легче.

— Профессор…

— Мне кажется, вас что‑то беспокоит. Трудности с началом учебного года?

— Профессор Смит снял пять баллов, сэр, но я все исправлю, – поспешно заговорила она. – Еще только начало года, это не повлияет на результат.

— Профессор Смит, – задумчиво повторил он. – Мне кажется, он немного пристрастен… Впрочем, рано делать подобные выводы, будем надеяться, что нам показалось. Дело ведь не в пяти баллах, Линда. Вы думаете не о них, а о неприятном разговоре со старостой – простите, я случайно услышал.

Линда подошла к камину, профессор сел удобнее, склонившись к ней.

— Я понимаю, вы удивлены, почему она так резко отнеслась к потере пяти баллов – небольшая, в общем‑то, потеря, ее легко возместить на первом же уроке травоведения, – он усмехнулся, – или защиты от темных искусств. Боюсь, что дело не в баллах.

— Вы думаете, Кэсси сердится на меня за что‑то другое? – Линда рискнула наконец озвучить подозрения и теперь с замиранием сердца ждала ответа.

Профессор Снейп вздохнул и проговорил совсем тихо, не глядя на нее:

— Кассиопея староста. Она говорит от имени Дома.

Линда заморгала, пытаясь сдержать слезы. Неужели? Они все заметили, они приняли решение, и оно не подлежит обжалованию или изменению.

— Это из‑за Маркуса? – прошептала она, чувствуя, как предательская слеза катится по щеке.

— Слизерин слишком жесток к тем, кто водит дружбу с другими колледжами, – тихо проговорил профессор Снейп и коснулся цветка в петлице, вряд ли заметив это. – К сожалению, я знаю, о чем говорю. Невыносимо болезненно выбирать между дружбой и признанием. Мне когда‑то пришлось сделать свой выбор. Все взвесьте, Линда, и не жалейте потом. Здесь нет правильного выбора, а только такой, который причинит меньше боли.

— Они хотят, чтоб я больше не общалась с Маркусом? – Линда выпрямилась, решительно сжала губы. – Нет.

Слабая улыбка на миг осветила жесткое лицо слизеринского декана.

— Удачи, мисс Баррет. И знайте, что вы всегда можете рассчитывать на меня.

Невилл Лонгботтом и неправильное удобрение

Невилл не стал тревожить зельедела в выходной, тем более что сок мимблетонии был нужен для уроков, так что спокойно можно было подождать до понедельника. В понедельник он появился в подземельях с большой бутылью, полной вязкой жидкости. Смит аккуратно поставил ее на стол, где уже были приготовлены двадцать маленьких бутылочек.

— Спасибо, профессор Лонгботтом.

— Невилл.

— Спасибо, Невилл. Мне как раз хватит на оба урока. Я ваш должник.

— Да ну, ерунда какая, – пробормотал Невилл. – Обращайтесь, я всегда рад помочь.

Смит кивнул. В следующие дни Невилл видел его только в Большом зале, где Смит ему сухо кивал, как и прежде, а через три дня зельедел совершенно неожиданно появился в оранжерее. Невилл как раз закончил полив и сейчас печально разглядывал цапень, который неизвестно почему оброс желтыми иглами.

— Вы заняты, профессор… Невилл?

— Нет, я уже закончил. Заходите, – Невилл вышел к двери.

Смит бережно держал большую коробку.

— Я пока поставлю ее здесь?

— Сюда, – Невилл взмахом палочки убрал секатор и лейку в шкаф. – На стол поставьте. Что там?

— Это можно потом, – кажется, Смит был немного смущен. – Не покажете мне теплицу?

Невилл просиял. Смит полюбовался мандрагоровой рассадой, отдал должное роскошно разросшемуся растопырнику. Оба профессора, не сговариваясь, фыркнули при виде зубастой герани. Потом Смит подошел к цапню, и правая бровь его взлетела вверх. Левая, наверное, тоже, но под повязкой ее не было видно.

— Что это с ним? Насколько я разбираюсь в цапнях, иглами должны быть покрыты только побеги. И не желтыми, а коричневыми.

Невилл вздохнул.

— Кажется, ему не понравилось новое удобрение. А без удобрения он совсем чахнет. Он же к другим широтам привык.

— Дайте‑ка посмотреть, – распорядился Смит.