Целитель #04 - Новый путь

Старый аналитик салютовал ей блестящей фляжечкой из нержавейки, а трое незнакомых Марине парней, сидевших в рядок у стенки, кивнули в унисон и одинаково улыбнулись.

– Борис Семенович нам подкрепление прислал, – сделал Синицын жест в их сторону.

– Иваны мы, – прогудел боец, сидевший с краю, с короткими рыжеватыми волосами, но с пышным чубом. – Все. Я – Иван Первый.

– Второй, – поднял руку его черноглазый сосед с синеватой щетиной на впалых щеках.

– Третий! – ухмыльнулся самый молодой, с золотистыми кудрями херувима.

– Марина, – улыбнулась Исаева.

– Оперативный псевдоним «Росита», – Синицын акцентировал последнее слово, и трое Иванов мигом подтянулись. Легкое снисхождение в их глазах мигом сменилось почтением.

«Опять мы вместе! – приятно пульсировало в Марининой голове. – А вот где же мой Миха?..»

Среда 26 ноября 1975 года, утро

Сомали, Бербера, 527‑й ПМТО[35]

Выспаться Ершову не удалось – духота страшная, а в панельном бараке гостиницы не держали такого блага цивилизации, как «эр-кондишен». Даже умыться холодной водой, чтобы маленько взбодрить дух, не получалось – из крана бежала хлорированная струйка отвратительно теплой жидкости. Не освежишься, разве что смоешь саднящую корочку пыли и высохшего пота, неприятно стягивавшую кожу.

Григорий мрачно глянул на свое отражение в зеркале и скорчил ему рожу.

– А вот фиг вам всем!

Глухим гулом отозвались шаги в коридоре. Дверь щелкнула, и загудел бас сержанта Юдина:

– Товарищ старший лейтенант! «Андижан» на подходе.

– Ага! – обрадовался Ершов. – Всё, Серега, едем. Я сейчас!

Мигом натянув хэбэшку, он сунул в кобуру нелюбимый, но убойный «стечкин» и покинул номер, на бегу цепляя панаму.

Во дворе задувал ветерок, не принося облегчения, лишь перевевая до смерти надоевшую сухую теплынь. Солнце висело над морем алым шаром, как декорация рассвета в тропиках, но очень скоро светило раскалится добела, немилосердно жаря с небес. И это у них осень!

Юдин уже газовал, восседая за рулем открытого «уазика». Григорий плюхнулся на сиденье рядом.

– Жми!

Машина рявкнула мотором и покатила, минуя блокпост.

– Салаад просил его подбросить, – сообщил сержант-морпех, выворачивая к Бербере.

– Давай, – кивнул старший лейтенант.

На окраине Юдин наддал, чтобы быстрей проскочить «Черемушки» – район трущоб, и выехал на главную улицу, грязную и пыльную, не знающую, что в мире есть асфальт. Убогий вид обшарпанных домишек, между которых гуляли козы, слегка смазывался редкими деревьями и пальмами дум-дум, чьи стволы двоились, вознося перистые листья.

– «Калаши» им… – пробурчал водитель, ожесточаясь. – Метлы им! Развели срач… Ур-роды черножопые!

– Никакого в тебе интернационализму, Серега, – насмешливо проговорил Ершов, – а еще комсомолец!

– Да бесят они меня, товарищ старший лейтенант!

– Ничего, сержант, – хмыкнул Григорий, – в этот раз мы не для них стараемся, а для себя.

– Ну, дай бог… – проворчал Юдин.

– И атеизму нехватка, – поцокал языком Ершов. Не выдержал и рассмеялся. Морпех недолго терпел, и вот его басистый гогот огласил Старый город.

Профырчав мимо крошечной мечети, отстроенной еще османами, «уазик» обогнал чернокожих рыбаков, бредущих к морю. Одетые во что-то похожее на серые, ни разу не стиранные чехлы, они волочили на худых плечах сеть, свернутую в ворох, и меланхолично жевали кат. Легкий наркотик отуплял, и в глазах рыбарей проступала бессмысленность коровьего взора.

Неожиданно наперерез машине бросился долговязый сомалиец в «военке».

– Стоять! – завопил он на корявом русском, подпрыгивая и размахивая длинными мосластыми руками. – Я звать Салаад Габейре!

Юдин затормозил, нещадно пыля, и Ершов ухмыльнулся, тыча большим пальцем за плечо:

– Полезать!

Салаад мигом запрыгнул в «УАЗ» и выдохнул:

– Ехать!

Фыркнув, сержант погнал «козлика» к ПМТО, а вокруг простелилась желтая полупустыня «баскалия» с редко разбросанными безлистными, зато шипастыми деревьями. Вскоре показались припавшие к земле склады-ангары с полукруглыми крышами, казармы, госпиталь, штаб. Заблестела уйма бочек на складе ГСМ.

– Ходили сюда в наряд, – Юдин мотнул головой в сторону склада. – Ночью все остывает, и бочки гремят от перепада. Ух, ребята и дергались! Сразу в порт, товарищ старший лейтенант?

– Давай.

Завиднелись два клонящихся решетчатых крана и мачты судов.

Порт вписался в маленький заливчик, скорей даже лагуну – гавань и открытое море разгораживала широкая песчаная коса, посреди которой пузырилась каменная «могила шейха». Напротив усыпальницы громоздился плавучий док, «прикованный» к якорным банкам. Пришвартованная кормой к пирсу, покачивалась плавказарма ПКЗ‑98, а у причальной стенки разгружался теплоход «Андижан». Три автокрана, взревывая и подвывая, выуживали из его трюмов ящики с оружием и боеприпасами, перебрасывая груз в автоприцепы. Тягачи «Петербильт» пятились задом, часто сигналя, а грузчики суетились, вирая.

– Целую эскадру подогнали! – возбужденно крикнул сержант.