Цена мести

— Веселья тебе в аду, отец, — выдыхает он, выпрямляясь. Смеётся, заметив замешательство Дена. — Выглядишь неважно, братец. Не понравился спектакль? Это ничего. Тебе и не должен.

Он не узнаёт брата. Тот не посмел бы, он любил семью. По-своему, но любил. Его улыбка кажется ему безумной. Нормальный человек не должен радоваться чужой смерти. Ему доводилось убивать, это не приносит ни счастья, ни наслаждения.

— Почему? План был другим…

Макс закатывает глаза, артистично затыкая уши.

— План, план, план. Он не был твоим. И он сработал, — зелёная радужка отливает желтизной, словно на ней налёт ржавчины. Руки опускает по швам. — Ты потерял отца, своё место, женщину. Нравится? Знаешь, мне — очень.

Он глохнет на несколько секунд, теряется в пространстве, пол уходит из-под ног. Говорит, не слыша себя.

— Что ты наделал… Он же твой отец.

Лицо Макса искажается, будто его ударили в солнечное сплетение, дышит часто, сжимая челюсти.

— Вот именно, — шипит он, подходя ближе, — мой. Не твой. Но почему я должен любить того, кому на меня насрать? Не находишь несправедливым, что он отдал в твои руки то, что принадлежит мне? Деньги, власть, силу. Все выбирают тебя, несчастного безродного оборванца. Даже Ника выбрала тебя, — при этих словах он отстраняется, поправляя костюм. — Но мы это исправим. Всё исправим. Компания уже моя, счета, кресло директора. Осталась женщина, верно? Как легко ты поверил в её предательство, стоило всего лишь подсказать Ксюхе в каком направлении двигаться.

— Что? — шепчет Ден, отступая на шаг, покачивается. Макс для него был товарищем, затем стал братом, они всегда ладили и никогда друг другу не врали. Так он думал.

— Я случайно узнал: отец надавил на неё, чтобы развелась. Сам знаешь, ему отказать невозможно. Она просто не хотела выйти из кабинета вперёд ногами. Но ты её не послушал. Я знал, что не послушаешь. Ты никого не прощаешь, не даёшь и минуты на оправдания. Какого это: отказаться от любящей тебя женщины? — хмыкает он, склоняет голову вбок, будто ему и вправду интересно. — Мне понравилось её целовать. Она вкусная. Я заберу её себе. Не возражаешь? Ах да, ты теперь не имеешь на это права.

Его мир рушится, колени подкашиваются, он оседает на пол подле трупа отца. Везде враньё, его так много, что впору захлебнуться. Увы, он продолжает жить, дышать, пока виски разрывает мигрень. Всё не так. Не может быть…

— Уведите, — бросает Макс охране. Его подхватывают, заламывают руки, толкают в спину, чтобы двигался. Ноги ватные не желают гнуться, в голове образовывается вакуум. Он оглядывает лица людей, теряет в них себя. За горло хватается, пытаясь восстановить дыхание. Не выходит до определённого момента. Её видит. Маневрирует меж гостями в попытке добраться, меж ними около двадцати метров. Это действует на него отрезвляюще.

Рвётся из хватки ребят, но не тут-то было, мужики крепкие. Брат его знает, как облупленного, не даст и шанса.

Она приближается, губы поджаты, руки удерживают платье, чтобы не мешалось, причёска растрепалась, а с виска стекает капля пота. Глядит то на него, то на Макса широко распахнутыми глазами, сбрасывает туфли, не заботясь более о внешнем виде, в секунду преодолевает расстояние, зажимает его щёки руками.

— Отпустите! Что вы творите? Зачем?! — кричит она, надрывая горло. Ему хочется сказать, зачем, но не может, не отошёл от шокирующего предательства. Ловит только её прикосновения ласковые, аромат вдыхает, когда волосы длинные покачиваются в такт движениям головы. Уверенная, нежданно обретшая силу воли, силу противиться тому, кто может стереть в пепел и её.

Мужики отталкивают в сторону, девчонка падает на пол, подскакивает тут же. Радужка мутная — мутная, серебро потемнело, как тучи перед предстоящей бурей.

— Успокойся, Ника. Денис убил отца. Он должен понести наказание, — говорит Макс, подходя к его женщине, помогая ей встать.

Ден шипит, дёргается, за что получает кулаком в живот, сгибается пополам, выплёвывая лёгкие, заходится в кашле. Ему бы орать, защищая свою честь, но едва ли она поверит. Не после того, как выдворил её за порог, обвинив во всех грехах. Тех, которые она не совершала.

— Нет. Нет-нет-нет. Это бред! — шепчет она, пытаясь поймать его опущенный взгляд. Он замечает едкую усмешку брата. Как бы не желал сдёрнуть её с него сейчас, не выйдет. Придётся подождать. Что же, ждать он умеет лучше прочих. — Он не мог!

Ладонь лживого ублюдка опускается на её плечо, массирует легонько. Ника сбрасывает, явно нервничая от касаний.

— Дай мне минуту. Я хочу с ним поговорить.

Зачем ей это? Чтобы ещё сильней разочароваться? Он проявил слабость. Считал, что отец здесь — слабое звено, ошибся. Им крутили, как хотели, грамотно переставляя по шахматной доске.

— Минута, — соглашается Макс, видимо, зная, что он ничего не скажет.

Ден жмёт зубы до хруста челюсти.

Она ловит его взгляд, подходит так близко, что ему щемит за рёбрами, словно в её руках сжимается — бьётся его сердце. Словно в её руках — его жизнь.

— Скажи, что ты этого не делал, — просит, нежно трогая скулу, проводя от неё до шеи.

Он щерится, демонстрируя хищный оскал.