Цена посвящения. Неучтенный фактор

Карина тоже гоняла будь здоров, выжимая из своей «хонды» все, что возможно. Скорее всего, в байкеровских кругах они с Лизой и познакомились.

«Ладно, девочка, давай, зондируй дальше. Я помогать не буду», — подумал Максимов пристраивая затылок на подголовнике.

Машина клюнула передком, потом резко взбрыкнула. Фары, сорвавшись с дороги, полоснули по темноте.

Лиза вцепилась в руль.

— Дороги, на фиг, родные! — проворчала она. — Что за народ? Только и разговоров, что русские любят быструю езду. Что же тогда нормальных дорог нет?!

Максимов покосился на девушку.

— Давно за границей живешь?

Лиза удивленно посмотрела на его.

— Полгода. А что, заметно?

— Пока — да. Это культурный шок, Лиза. Через год пройдет.

— А вы, Максим, как я посмотрю, патриот?

— Нет, зачем уж так сразу… Просто я знаю, что ленивый народ в Сибири городов не строит, армия трусов не входит в чужие столицы.

— Хо, когда это было! Мой дед до Берлина дошел, вот он и был патриотом до мозга костей. Повод был. А сейчас за что эту страну любить? — Она наморщила нос. — Все равно что любить мать-алкоголичку. Мучительно и стыдно. Сейчас эту страну любят только дураки и чиновники.

Максимов промолчал.

«Сменилось поколение. Тебя готовили умирать за родину. Эти будут грызть глотки друг другу, чтобы выжить любой ценой. Тебе вдолбили, что Россия — аж одна пятая часть суши. А они с первого класса знают, что она — всего-то одна пятая мира. И есть еще четыре пятых неосвоенного пространства и всего одна жизнь, чтобы урвать от него хоть толику себе. Другое поколение, что тут поделать!»

— А вы, Максим, что здесь делаете?

— Просто живу.

Лиза скорчила презрительную гримаску.

— В Европе люди в тюрьмах живут лучше, чем в этой стране.

— Знаю. Но меняться местами не хочу, — ответил Максимов.

«Даже не пытайся объяснить, что счастье — не географическая категория, а духовная. Стань человеком-государством, подними свой собственный флаг и прими личную конституцию, заключи договор о ненападении с соседями — и будь счастлив. А придет нужда, умри за свое внутреннее государство, как за единственно возможную родину».

Дорога пошла на взгорок. Лиза ловко переключила передачу.

— А вам палец в рот не клади, Максим.

— И не надо. Это не гигиенично.

— Зато — эротично.

Максимов в ответ на наглость, не спрашивая разрешения, достал сигарету и зажигалку.

— Плохое настроение? — другим тоном спросила Лиза.

Максимов прикурил, кивнул:

— По пятибалльной шкале — минус восемь.

Лиза протяжно выдохнула.

— Я собираюсь в ночной клуб. Надо стряхнуть с себя эту похоронную хмарь.

— Желаю хорошо повеселиться.

Повисла пауза.

Лиза нажала кнопку, темное стекло сбоку от Максимова поползло вниз. В узкую щель ворвался сырой ветер.

Максимов зажмурился, с удовольствием подставил лицо под холодную упругую струю ветра.

— Тачка, кстати, не от богатого папика, как вы могли подумать, а от бедной мамочки. Наследство, — упавшим голосом добавила она.

«Молодец, уже горячее. На жалость надавила и ближе к теме подвела», — отметил Максимов.

Он скользнул взглядом по четко очерченному профилю и тонким кистям рук на руле, вдохнул запах ее духов. Опять закрыл глаза.

«Не больше двадцати. Яркая внешность и хорошее домашнее воспитание — вот и все достоинства. Немного пошлости, но это наносное, в компаниях подцепила. Чтобы хорошо устроиться в жизни, вполне достаточно. Спонсора, как они сейчас выражаются, найдет без проблем. Захочет, сделает мужем. Не понравится, поменяет на другого. Вроде бы сильный тип, но какая-то трещинка есть. То ли карма родовая, то ли личная травма».

Он настроился на сидевшую рядом девушку и через секунду увидел…

…Яркий свет. Квадраты белого кафеля на стенах. Полированная сталь стола с желобом. Неопрятный, оплывший труп немолодой женщины. Мочалка крашеных волос над багровым лицом, залепленным липкими струпьями. Развалившиеся в стороны огромные груди с пожухлыми сосками.

Человек в блекло-синем комбинезоне и в марлевой маске, закрывающей нижнюю половину лица, уверенным движением ведет скальпелем от паха к горлу женщины.