Кочубей уже не раз посылал ему тревожный взгляд, совещание явно затягивалось и превращалось в научный симпозиум. Он был прав, надолго удалиться в "берлогу" – слишком подозрительно. Сотни пар чужих глаз, постоянно следящих за Старостиным не упустят такого подозрительного признака. Уже, наверное, не один стуканул, своим хозяевам.
Но где еще проводить встречу с учеными, занятыми сверсекретными разработками, как не в защищенном от чужих глаз и ушей бункере?
– Минуту, Федор Родионович! Так мы заберемся черт знает в какие дебри. Оставим теоретические изыскания до лучших времен. – Старостин вышел из-за стола. – Я тут слегка потопаю взад – вперед, а вы, будьте любезны, в двух словах обоснуйте нам свою уверенность.
– Как руководитель проекта, Иван Иванович, я не могу не быть уверенным в том, что я делаю. – Холмогоров пыхнул трубкой, выпустив облачко душистого дыма. – А уверенность складывается из теоретической, технической, управленческой и человеческой компонент. С какой прикажете начать?
– С теоретической. – «Хрен с тобой, черт старый! Я не гордый, если надо. И не под таких подстраивался. Да и не много у меня таких, теоретиков, блин».
– Буду краток. – Холмогоров удовлетворенно кивнул и бросил взгляд на притихшего в угловом кресле Якова. – В основу данного проекта положены три составляющие: теория сверхслабых полей, теория космогенного фактора в эволюции и, последнее, некоторые прорывные открытия в психологии, в частности, воздействие в состоянии измененного сознания, психология коллективных состояний и методики активизации рудиментарных нейронных связей. В переводе на привычный язык это звучит так – алхимия, астрология и шаманство.
– Ага. В аду нам сидеть на соседних сковородках. Если при жизни не сожгут, – бросил на ходу Старостин. – Продолжайте, профессор.
– Между прочим, Иван Иванович, рядом с нами расположится весь цвет современной науки. Преотличнейшую компанию вам гарантирую! Однако, – Холмогоров пыхнул трубкой. – Возвращаюсь к проблеме. Если отсечь у алхимии "химизм", то есть лабораторные методики, из чего выросла и до сих пор не может вырасти современная химия, – вот уж, действительно, родила, да не облизала, – то в сухом остатке мы получим мето дики индивидуальной настройки на резонанс. С чем? Правильно, с вакуумом.
Заметим, что наука сия относилась к разряду "герметических", работы велись со сверхчистыми веществами, а, значит, обладающими некими сверхсвойствами. Помещали вещества, как вы знаете, в герметические сосуды. Фактически, каждый серьезный алхимик, говоря нашей терминологией, был оператором, воздействовавшим на космический вакуум. Что творилось и что вытворяли в средневековье даже трудно себе представить.
Наши космические полеты и ускорители – просто детские забавы. И здесь уровень материалистического невежества достигает космических высот, простите мне этот каламбур. Космические объекты нам представляются каменными шарами, глыбами льда или сгустками расплавленной массы. На них можно высаживать экипаж "Аполло", или забрасывать зонды, фотографировать и любоваться в телескоп. Их влияние на человека допускается лишь в виде приливов и периодического падения чего-то там с неба.
Наука, узурпировавшая функцию оракула и толкователя, по самой своей сути весьма консервативный институт. Именно институт! Я не говорю собственно о познании. Оно, как и вера, есть одна из потребностей человека. Но наука к познанию имеет такое же отношение, как институт церкви – к вере. Научная парадигма по своей идеологической силе и способности формировать сознание ни в чем не отличается от догмата религии. Я понятно изложил свою мысль?
Холмогоров пыхнул трубкой, посмотрев на Старостина, как лектор на студента-тугодума.
– Более чем. – «Сам ты консерватор. Банка с консервированными мозгами! Понабрался вершков, освоил новую терминологию, и давай петь. Что за народ, лишь бы верховодить! "Научный руководитель"! Сиречь – замполит научного стройбата. Сам же на народные деньги в тот же космос консервные банки с подопытными кроликами запузыривал и не крякал. И ни разу, сволочь, про деньги не спросил. Привыкли, все дядя дает. Вот молодец молчит, а почему? Субординацию блюдет или умный? Сейчас проверим».
Старостин круто развернулся и ткнул наполовину догоревшей папиросой в сторону Якова.
– Вы. Яков Михалыч, руковидили работой на объекте "Пустынь", так?
– Да. – Яков подобрался в кресле.
– Я помню ваши материалы. Толково. То, что вы называете "упреждающим отражением", на сколько это противоречит, скажем так, научной парадигме?
– Нисколько, если не задевает ничьих научных и человеческих амбиций.
В черных глазах Якова запрыгали веселые бесенята. Старостину это понравилось. Тугодумов, зануд и заумных терпеть не мог.
– Продолжайте, Яков Михайлович.