Цена посвящения: Серый Ангел

— Нет! — так же резко повторил Злобин. Выдохнул, успокаиваясь. — Я Вальку хочу до снега найти, неужто непонятно? Мать его по моргам таскать не хочу. Нечего Паку на свободе гулять!

— Резонно, — кивнул Барышников. — С другой стороны, какая разница, за что Пака на крюк подвесить? Главное — его в камеру законопатить.

А там время будет поспрошать обо веем. Правильно я рассуждаю?

— Теперь — да.

Рация в руке Барышникова тихо пискнула.

— О, клиент созрел. Что скажешь, Ильич? На секунду лицо Злобина закаменело.

— Захват! — выпалил он. Барышников поднес рацию ко рту.

— Внимание, «Беркут»! Захват!!

Он опустил руку, пощелкал антенной по рулю.

— Напущу-ка я на него мальца, — задумчиво произнес он. — Пусть попинает Пака слегка. Так страшнее будет. А уж потом сам подключусь. Так сказать, всей мощью своего интеллекта. Как считаешь, Ильич, с психологической точки зрения я прав?

Злобин кивнул.

— Благодарю за доверие, — усмехнулся Барышников.

Достал из-под куртки пистолет, передернул затвор, поставил на предохранитель и сунул оружие в карман.

Пак вышел на крыльцо ОВД. Постоял, делая вид, что наблюдает, как из «уазика» выгружают двух кавказцев в наручниках. Гордые дети гор, глотнув воздуха свободы, попробовали трепыхаться. За что один тут же получил от сержанта прикладом в ребра. Охнул, присел на корточки, сипло задышал сквозь зубы. Другой сказал на своем языке что-то короткое и резкое, как плюнул. Стоявший у него за спиной сержант ударил сверху по наручникам. Они, очевидно, были жесткие, с зубчатым подвижным кольцом внутри, впивающиеся в кисти, потому что кавказец изогнулся, закинув голову, и рухнул на колени.

— Что раком встал? — процедил сержант. — Еще настоишься, козел. Пошел!

Он подхватил задержанного за наручники, высоко завел ему руки и таким образом заставил семенить впереди себя на полусогнутых ногах. Второго таким же способом поволокли следом. Судя по перекошенному лицу, наручники и ему до хруста передавили кисти. «Вот тебе и статья „пытки“. Что, теперь всех сажать? Салага, щегол пестрожопый!» Пак сплюнул, вспомнив молодого следователя Кольку.

Он посторонился, уступая процессии дорогу. Поморщился, когда обдало запахом мокрых милицейских бушлатов пополам с парфюмом кавказцев. Наверное, ребята перед выходом из дома вылили на себя по полфлакона.

Из кабины «уазика» выбрался Гена Сычев, опер из ОБНОНа. Потянулся, похлопал себя по заду и резво побежал к крыльцу.

— Привет, Кореец! — Он протянул руку. «Еще не в курсе», — подумал Пак, пожимая ему руку.

— Твои? — Пак кивнул на дверь, за которую уволокли кавказцев.

— Уже мои! — рассмеялся Гена. — Прикинь: поперли на продавщицу в «Звездочке». Охрана их вразумить попыталась, они забычились. В охране наши ребята подрабатывают, терпеть не стали. Носом в пол уложили, вызвали наряд. Начали абреков этих принимать, как полагается, карманы вывернули… А там, вот чего! — Он достал из кармана плоскую плитку в пакетике. — Как тебе шоколадка?

Пак с первого взгляда определил — героин.

— Фирма, блин! Настоящие «три девятки», — продолжал радоваться Генка.

Афганский героин с фирменным знаком «три девятки» пошел на Москву почти сразу же, как замирились с Масхадовым, дав ему шанс построить что угодно на руинах республики. Получился левый нефтекомплекс с нарколабораторией. За неполные два года поставки чеченско-афганского героина достигли такого объема, что вытеснили с рынка «легкие» наркотики типа марихуаны.

— Говорят, что им подбросили, конечно? — из вежливости поинтересовался Пак. Ответ знал заранее.

— А что они все говорят! — Генка засмеялся. — У одного, блин, дорога от пяток до макушки, ни одной нормальной вены. Второй такой ширнутый, что ни бельмеса не соображает. Только зенками крутит.

— Плитку на продажу несли скорее всего.

— А хрен их знает. — Генка сунул трофей в карман. — Сейчас, пока бумажки напишу, орлов пока на экспертизу свозят, время пройдет. Через часика два начнется ломка, тогда и поговорим.

Сдадут все, не впервой.

«Как Лешка меня», — подумал Пак.

— Ну, удачи, тебе. — Он заставил себя улыбнуться.

— К черту, к черту! — Генка махнул на прощанье рукой и захлопнул за собой дверь.

Пак остался один; С лица сразу же сошло добродушное выражение. Не поворачивая головы, обшарил глазами двор. Потянул носом, принюхиваясь, как зверь.