Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Несмотря на зловещее начало, д’Алкен заявлял, что эффект от использования имени Жиленкова на Восточном фронте в Галиции превзошел все ожидания. Примерно за восемнадцать дней линию фронта перешли 4500 советских дезертиров. На основании этих цифр д’Алкен попытался уговорить Жиленкова занять место Власова в качестве лидера советской оппозиции, но Жиленков ответил отказом. Д’Алкен сообщил об этом Гиммлеру как о признаке магии, которую имя Власова все еще может оказывать на подвластных ему лидеров. Более вероятно, что Жиленков думал о своем собственном положении — что случится с ним самим, если рейх в ближайшее время рухнет. 23 июня на фронте группы армий «Центр» началось грандиозное наступление Красной армии в Белоруссии. Паника и отчаяние охватили немцев в степени, которую до настоящего времени превосходили лишь разгром Франции в 1940 г. и первые советские поражения в 1941 г. А ночью 11 июля наступление, в результате которого будут взяты Львов и Польская Галиция, неожиданно началось на фронте Моделя (Львовско-Сандомирская операция Красной армии началась 13 июля на фронте немецкой группы армий «Северная Украина» (командующий генерал-полковник Й. Гарпе). — Ред.

). С трудом удалось д’Алкену вылететь к Гиммлеру в Зальцбург. Наконец, в штабе Гиммлера в Восточной Пруссии три дня спустя д’Алкен узнал, что Гитлер дал Гиммлеру разрешение лично вести переговоры с Власовым.

Таково объяснение д’Алкена. Господин Даллин более глубоко анализирует изменение позиции Гиммлера, раскрывая интриги и контринтриги в рамках структуры СС, от которых может закружиться голова. Однако похоже на то, что подозрительность Кальтенбруннера практически ко всем повлияла на окончательное решение в той же степени, что и аргументы д’Алкена. С одной стороны, Бергер, поддерживавший Розенберга и сепаратизм, обладал при «дворе» Гиммлера бо…льшим весом, чем д’Алкен; с другой стороны, Кальтенбруннер ненавидел Бергера. Ради ослабления влияния Бергера Кальтенбруннер был готов прислушиваться к провласовским аргументам своего шефа разведки Вальтера Шелленберга, хотя в действительности он предпочитал старую политику Untermensch. Смысл всего этого состоял в том, что Гиммлера склонили к поддержке Власова, но без достаточного сотрудничества среди его собственных функционеров, чтобы сделать его поддержку многозначительной.

Прошло лишь одиннадцать месяцев между злобными оскорблениями в речи Гиммлера в Бад-Шахене и его любезным приемом Власова 16 сентября 1944 г., но драма перемены образа мыслей Гиммлера была чрезмерно раздута. С самого начала Власов и его сторонники были предметами споров и разногласий между разными службами, а сейчас они стали объектом споров в СС, которая именовалась «государством в государстве». Несмотря на надежды идеалистов-русофилов, по-другому и не могло быть. В июне 1941 г. у Гитлера политикой для всех народов Советского Союза было «Убивай их, порабощай их, депортируй их, эксплуатируй их!». После великих отступлений на фронте у фюрера уже не было никакой политики. Гитлер отказывался делать какое-либо положительное заявление, и в отсутствие директив каждая маленькая группа делала свою собственную «остполитику», на признание которой она надеялась.

Карл Михель выдвигал теорию о том, что Гиммлер решился взять движение Власова в свои руки только после того, как июльский бомбовый заговор 1944 г. убедил его, что генералы-заговорщики могли использовать советских «добровольцев». Но порядок событий во времени не согласуется, ведь на самом деле Гиммлер обратился к Гитлеру еще 14 июля и был готов встретиться с Власовым за день до заговора. Видимо, этот заговор скорее задержал принятие Гиммлером решения, чем ускорил, потому что отложенная встреча состоялась лишь 16 сентября.

Истинное значение бомбового заговора в создании Русской освободительной армии лежит в том факте, что он (заговор) сделал Гиммлера командующим Резервной армией. На следующую после заговора ночь Фриц Фромм был смещен с этого поста. Позднее он был казнен. В течение нескольких часов после взрыва Гиммлер уже занимал место Фромма. Начальником штаба у Фромма был сам Штауффенберг, а в его большом портфеле находилась бомба и длинный доклад о новых мерах по вербовке для восполнения огромных потерь группы армий «Центр». Ситуация с личным составом была настолько критической, что тот, кто командовал Резервной армией — будь то Фромм или Гиммлер, — был обязан учесть вопрос «русских добровольцев».

Их в вермахте служило по крайней мере 800 тыс. человек, но Западный фронт получил не более семидесяти двух батальонов, и в день бомбового заговора они были в основном разоружены и использовались как трудовые бригады. 16 сентября, когда Гиммлер наконец-то встретил Власова, на фронте находилось лишь несколько батальонов «восточных добровольцев», не считая двух казачьих дивизий, воевавших с партизанами Тито. Подозрения в отношении добровольцев по-прежнему были глубокими, ибо уже в ноябре грузинский батальон поднял мятеж на острове Тексел (мятеж грузинского батальона произошел в апреле 1945 г. — Ред.).