Цена свободы

– А что рассказывать? – пожал плечами мужчина. – Хабар-то химией да ядерными еще тогда, в Большую войну, накрыло, туманы ядовитые до сих пор ползают по городу. Худое дело. Долго еще земле раны зализывать да отходить от такого. И пакость всякая развелась. В общем, гиблые там места.

– А люди-то живут? – спросил Леха.

– Да какие там люди, – махнул рукой извозчик.

Дорога скатывалась с холма. Позади остался поселок Приамурский – мертвый, покинутый, грустный. Михею до последнего казалось, что он все-таки обитаем – вот сейчас покажется на улице какой-нибудь местный житель, махнет приветливо рукой. Тоскливым казался мир без людей. Нет никого, только скособоченные дома зыркают окнами, да ветер над крышами посвистывает. Так и миновали поселок, не встретив ни души, – может, оно и к лучшему. За ветхим виадуком пути вытягивались и стремились вдаль – в неведомую туманную перспективу. К насыпи жались голые березовые рощи и поросль корявого кустарника. Где-то ветви даже царапали по бокам дрезины, и противный скрежет заставлял вздрагивать и крепче сжимать цевье двустволки.

– Все позаросло, – бросил Батя. – Скоро совсем не продерешься.

– А кому чистить? – будто бы сам себя спросил Валерыч. – Раньше ведь поезда ходили туда-сюда, а теперь только я один и езжу. Тут батальон солдат надо, чтобы все почистить. Да еще роту, чтобы от зверья всякого обороняться.

– А не боишься один ездить? – спросил Портной, до этого больше молчавший.

– Боялся бы – не ездил. Да и жить как-то надо ведь, правильно? Кто меня, старика, кормить просто так будет, кому я сдался? Бабы у меня нет, да и не надо – одни беды от них только. Каждый крутится как может. Я уж как-нибудь сам.

Минут пятнадцать ехали молча. Водитель, казалось, задумался о своем. За бортом дрезины снова потянулся унылый однообразный пейзаж – березовые рощи, кусты, бурьян. Говорить особо не хотелось.

– Валерыч, – наконец окликнул Батя.

– Ой? – отозвался мужчина, вынырнув из дум.

– Я тут вот чего надумал, – продолжал Вячеслав. – Вот мы тут шаримся по вашим землям, домой мечтаем вернуться… А много еще было тут путешественников? Не одни же мы такие за двадцать лет?

– Да не одни, конечно, – протянул Валерыч. – Всяких ходоков-ездоков полно было поначалу. Все больше в ту сторону, – извозчик указал на запад, – порывались идти. Вот только назад почти никто не вернулся. Кто знает – может, погибли, а может, и осели где-нибудь. Один – так совсем чудной был. На велосипеде с автоматом удумал из Владивостока в Москву ехать.

– На велосипеде? – недоверчиво переспросил Батя, глядя на извозчика.

– Ага, – подтвердил Валерыч. – Самому смешно было, когда увидал его. В химзе, на велике и с автоматом. Смертничек, блин. Путешественник, мать его.

– Да тут полжизни ехать надо, – бросил Вячеслав. – Сто раз еще по дороге загрызут или пристрелят. Или от радиации помрешь.

– Вот и я про то, – согласился водитель. – Я и говорил ему – херню ты затеял, Серафим Антоныч. Не уедешь далеко на своем драндулете. Земля фонит, места гиблые кругом, пакости всякой полно расплодилось.

– А он чего?

– Да разве такого образумишь? Все свое гнул. В Москву рвался, так и не послушал – уехал. Ты только подумай – до Москвы на велосипеде! Крыша у мужичка поехала, видно. Ну, у каждого после войны свое горе – у одних лучевая, у вторых – мутация, а у кого и крышу рвет. Всяко бывает, чего тут говорить.

Заросли деревьев и кустарников редели. Пути принялись ветвиться – каждая из веток обзавелась соседкой. На рельсах сиротливо замерли ржавые вагоны и цистерны – брошенные, позабытые. Двери многих были распахнуты, и между рельсами валялись догнивающие ящики, вымокшие груды полиэтиленовых упаковок и прочий мусор. Видимо, потрошили эти «сокровищницы на колесах» давно и основательно – не пропадать же добру. Вряд ли сейчас тут осталось чем поживиться.

– Сортяга, – равнодушно бросил Валерыч. – А вот там – Николаевка.

– Жилая? – спросил Михей.

– Откуда бы. Тут ни бомбарей, ни подвалов толковых. Ничего интересного нет. Видишь, наши ходоки давно все обчистили. Все, что можно – унесли.

Осталось позади скособоченное здание вокзала. Дрезина неторопливо катила дальше – мимо остатков канувшей в небытие цивилизации, мимо унылых пейзажей вперед – к конечной станции их маршрута.

– Ты, кстати, нам про Смидович так ничего и не рассказал, – напомнил бригадир извозчику. – Сказал, что до него добросишь, а дальше – сами. Чего там страшного?

– Мутанты там, вот чего, – выдал тот. – Жрут все, что движется.

– Говори, давай, Валерыч, – нахмурился Батя. – Я сюрпризы не люблю. Врага в лицо знать надо. Какие еще мутанты?

– Да мы сами толком не знаем, – нехотя пробормотал мужчина. – Что там за дрянь живет – пес ее разберет. Полгорода паутиной затянуто. Днем-то вроде ничего, но бывает – люди иногда пропадают. А ночью проще сразу застрелиться, чем туда соваться. А что за твари такие – никто не понимает, не видели толком. А тех, кто увидал, уже и в живых нет, скорее всего. В общем – мы в Смидович не суемся, и все.