Цена свободы. Дверь через дверь

Заходящее солнце пробивалось через умиротворенную зелень, касалось, играло отблесками своих лучей, сливающихся с шумом небольшого чистого переката, за которым замедлялась речка, чтобы через двести метров вновь ускорится, образовав еще одну отмель, прямо возле моста, опоры которого можно хорошо разглядеть отсюда. Там же более нахоженная тропа, которая, справившись с подъемом, выведет на неприметный проулок, где почти никогда не бывает прогуливающихся граждан, а почему они игнорируют это чудесное место, остается лишь догадываться. И не один раз, остановившись, прислонившись к металлическому ограждению руками, глядя вниз, туда, откуда доносится шум речного переката. Егор и Лена спрашивали друг друга об этом, и еще чаще радовались данному обстоятельству. Никто им здесь не мешал, никто не заставлял отвлечься на что-то постороннее. Как будто специально, позаботившись об них двоих, кто-то предусмотрел тишину и завораживающее одиночество волшебного места, прямо в самом центре, прямо на расстоянии ста метров от исторической площади, с камнем в честь основания города, от большой остановки общественного транспорта, где всегда много людей, где всегда шум и бестолковая суета. А здесь, даже перестук металлических колес трамвая и тот теряется, слабеет. Может перекат, может рельеф местности, необходимая реке низменность. Может густые заросли, через которые без труда ни протиснуться, а может что-то куда более значимое, то, что пришло не отсюда, но при этом долгие годы, с самого первого воспоминания, было частью всего этого. Иногда, или еще явственнее, но виделось так. Что-то иное, дожидающееся своего, уже сейчас отвоевавшее небольшие островки. Один из которых под ногами, один из тех, который видят глаза, который целиком заполнил, и душу, и сердце, и мысли.

– Я не могу согласиться. Поймите меня, прислушайтесь, и ты Егор должен сделать это в первую очередь. Слишком большой риск. Да, мы поклялись. Да, мы не изменим убеждений и веры в великое дело. Но разве можем мы подвергать всё это неоправданному риску. Всё крепче и сильнее сжимается вокруг нас кольцо. Уже сейчас они следят за каждым нашим шагом. И я, временами, в отчаянии думаю: почему они медлят – вскочив с ящика, стараясь по очереди смотреть в глаза товарищам, высказался Андрей.

– Я знаю, мы все знаем, все находимся в одинаковом положении. Твои последние слова, нет у меня ответа, только вера в предначертание, в сверхъестественные силы, которые помогают нам. Звучит не очень, но если поторопимся, то испортим всё – спокойно ответил Егор.

– Егор, я понимаю, что всего предусмотреть нельзя. Только в твоем учении, истории создания нового мира нет такой ситуации, о которой мы сейчас говорим. Значит ли это, что история является неполной, и ни думаешь ли ты о том, что нужно дополнить недостающие звенья. Вот тогда, как я полагаю, мы перестанем испытывать излишнее нервное напряжение – произнес Петр, не сводя своих глаз с Егора.

– Ты прав, ты видишь. Я сам хотел рассказать, напомнить, сопоставить – улыбнувшись, ответил Егор.

– Нет, вы не о том. Разве не понимаете? Разве самопожертвование есть главная цель? Я не боюсь, мне плевать. Но погибнет всё дело. Вместе с этим лишатся возможности обрести новый, справедливый мир миллионы людей. Об этом нужно думать, а ни дополнять понятия и параграфы. Еще раз, самопожертвование, эшафот, проклятия, ненависть – это главная цель? – продолжал горячиться Андрей, по глазам остальных было видно, что все они, хоть и в разной степени, разделяют беспокойство товарища, не являлся исключением Егор, и лишь Лена смотрела на происходящее с совершенной отрешенностью, так как будто всё это нормально, всё это её совсем не касается, лишь глаза, которых не сводила с Егора, говорили о том, что всё лишь кажется.

Теплота и безмятежность наполняла сознание. Никуда не торопилось время. Ощущение, что всё застыло, чтобы больше не сдвинуться с места. Оставив всё как есть, таким, каким много раз виделось Лене, и никогда не обманывало утверждение: всё так и будет, счастье, не смотря на происки тревоги, достигнет полномасштабного ощущения, наплевав на всё то, что остается за границами очерченного круга.

– Мы не можем разделить эти два понятия. Новая эпоха, новый, нами приближаемый, мир и самопожертвование, и страшная кровавая плаха, есть звенья одной цепи. Я не говорю о том, что так должно быть, что данное неизбежно. Но я и не говорю, что мы можем исключить такой поворот событий. Сколько раз было сказано, и я осознаю опасность, и я даже не могу заставить вас мне верить и следовать за мной. Я могу лишь верить в вас, верить в искренность нашего дела, в то, что неизбежно придет. И за это я готов пожертвовать своей жизнью, не испытывая никакого сожаления – поднявшись, повысив громкость голоса, произнес Егор.