Цена тишины

Я рассматривал кофейный рисунок на стенках фарфора. Три человека с напряженной мускулатурой тащили на веревке четвертого. Веревка обвилась вокруг его шеи, он сопротивлялся, руками пытаясь ослабить натяжение, ногами упираясь пятками в землю. Отчаяние охватило меня, наподобие той веревки, за горло. Я с ужасом уставился на Изабеллу.

«Что с тобой?» спросила она, почувствовав неладное.

Я сказал: «Это Дверной, Асе и Левочка. Они волокут меня на место казни».

Изабелла попробовала улыбнуться: «Опять твои штучки. Не бери в голову».

«Изабелла, куда мы идем?» спросил я, как потребовал.

«Туда», сказала она. «Куда мы скоро пойдем по-настоящему. Но тебе об этом сейчас думать не надо» Потом вдруг захохотала, как-то нервно, и добавила: «Вообрази себя диверсантом. Вот видишь эти тропы в пустыне, по ним мы и пойдем». И стала серьезной, уставившись в окно. Уткнувшись в него отсутствующим взглядом.

Я был растерян. Это она всерьез? Поймав в воздухе мою мысль, она ответила вслух: «Нет. Я все еще надеюсь тебя спасти».

«Что-что?» переспросил я, себе не веря. «Ты хочешь меня спасти?»

«Вместе со мной», тихо добавила она. Теперь она смотрела мне прямо в глаза. Я почувствовал мощную энергию, обволакивающую меня с головы до пят.

Она сказала: «Недорасходованная энергия чревата последствиями. И вообще, как Эллочка любит приговаривать: это смешно, когда динозавр щиплет травку. Тебе пора, дорогой мой».

«И что я должен делать?»

Изабелла: «Просвечивать рентгеном тех, кого мы тебе подсунем. Затем – ломка, внушение, страх. Шантаж. Согласие сотрудничать. Если понадобится – убийство энергетическое. Чистая работа, без следов и улик».

Я смотрел на нее в ужасе. «Изабелла», пробормотал я потерянно. «Ты идешь через все это?»

Она сказала холодно, и опять на меня повеяло могилой: «Мы сейчас не обо мне. Подумай о сынуле».

Я подумал о своей смерти, как единственном выходе из безвыходной ситуации.

Изабелла тут же вмешалась в мой процесс мысли: «Этим ты никого не спасешь, и в первую очередь его. Он наследник твоей энергии. Он займет твое место» послала она мне.

В холодном поту при жаркой погоде, я сказал вслух: «Убей меня, Изабелла».

Она нисколько не смутилась: «При случае я это сделаю», сказала она вслух. А пока ты должен работать. И на Эллочке тебе придется жениться».

«Зачем?» спросил я с отвращением.

«Кто-то должен шпионить за каждым твоим шагом. Меня пошлют только когда ты начнешь тонуть, или хулиганить. Как тяжелую артиллерию. Жалости от меня не жди. Я даже не говорю тебе: подумай. Думать для тебя слишком большая роскошь. Ты обречен». «А теперь идем в Вифлеем. Помолишься на прощание с Богом. Еще немного и мы попадем в самый пик жары».

Она встала. Я оставил несколько шейкелей на столе. И на жару мне сейчас было наплевать, потому что мне сейчас было наплевать на все, кроме сынули. Какое-то сомнение в ее словах билось робким голубком в груди. Какая-то безумная надежда.

Изабелла смахнула что-то с ресниц. «Пыль», сказала она на выходе.

Мы нырнули в бассейн солнечного света. Одели защитные очки. Дальше шла широкая пыльная дорога с редкой растительностью до горизонта. Навстречу араб в чалме и в халате подгонял стадо овец, и мы отошли на обочину. Мы больше не разговаривали. Изабелла подозрительно хорошо знала дорогу. Кого все же ты здесь водила, дорогая Изабелла? И в чем твоя надежда? Кого ты вела на убийство? – думал я, забыв, что она все слышит. Впрочем, мне было все равно. Теперь не было места на земле, где бы я мог спрятаться. И все-таки. Что если научиться молчать? Мыслить беззвучно. Как же они этого достигли. И может быть это и есть настоящее мышление? И прав был Тригер, сказав мне о маразматическом мышлении. Задача показалась мне невозможной. Не дадут они мне молчать и спрятаться. Как только я не откликнусь на несколько их реплик, я услышу: «Ну как там сынуля?» И мои внутренности заорут в панике: «Жив, здоров, неприкосновенен». И я услышу смех в ответ.

* * *

Началась сухая степь с кустиками травы. Пастух в чалме и халате все гнал куда-то стадо овец. Показался арабский поселок. Клубы дыма подымались над кирпичными зданиями. Ого, вырвалось у Изабеллы. «Мы попали в Интифаду. Это арабские повстанцы. Говори с ними на английском. Я буду молчать. Скажи, что мы туристы из Нью-Йорка. Идем паломниками в Вифлеем. Если они поймут, что я израильтянка, нам не поздоровится».

Мы продолжали идти и, со своими рюкзаками, выглядели как туристы. На первой же улице нас окликнули из дверей кафе. Я понял, что им надо знать откуда мы. Я помахал приветственно рукой и прокричал: «Нью-Йорк!» В ответ они махнули рукой, чтобы мы шли дальше.

Посередине улиц горели автомобильные шины, друг на дружке. Запах удушающий. На плоских крышах зданий сидела арабская молодежь и швырялась вниз пустые бутылки. Вся улица была в осколках. Вокруг шин сидели и стояли возбужденные арабы с пивом в руках. Переговаривались гортанно между глотками из бутылок.