Ценник для генерала

— Да, теперь всем подавай иномарки, — пристально глядя в глаза другу, вставил Гуров. — Если у тебя нет «Тойоты», то ты не человек.

Крячко улыбнулся и молча, с огромным удовлетворением кивнул. Гуров его понял.

Но тут им пришлось прервать разговор, потому что в палату совершенно бесцеремонно ввалилась Маша. Она кокетливо покачивала подолом короткой юбочки, блестела стройными ножками в колготках с лайкрой и теребила рукой смешные дурацкие инфантильные косички.

— Здравствуйте! — Маша расплылась в улыбке до ушей. — Ой, я вам помешала, да? Я просто хотела с вами поговорить, Лев Иванович. А вы как, Станислав Васильевич? Поправляетесь? Я в коридоре подожду, ладно? — Она вышла.

Крячко с изумлением уставился на Гурова, потом с такой же физиономией поглядел на дверь палаты. Лев Иванович понял, что Стас Машу откуда-то знал. Он был очень удивлен, увидев ее. Она не могла находиться здесь? Где именно? В палате, в больнице районного центра Иваново, вообще в Беларуси? Как спросить товарища об этом? Гуров сморщился, теребя ухо и соображая, как повернуть двусмысленный разговор и все выяснить.

Крячко помог ему. Он отрицательно покачал головой и произнес нараспев:

— Эх, хороша девчушка, да коротка кольчужка!

Гуров посмотрел другу в глаза и кивнул, показывая, что понял. Присказку насчет кольчужки Крячко повторял очень часто. Эта фраза была взята из старого-старого фильма «Александр Невский». Там ее произносил один из ратников-ополченцев. И касалась она именно длины кольчуги, которая оказалась недостаточной, и его поразили кинжалом. Стас любил эту приговорку. Она означала, что ситуация неправильная, действия ошибочные, данной информации верить нельзя. В этом случае Крячко давал другу понять, что Маша вызывает у него подозрения, ей верить нельзя, что он что-то такое про нее знает.

— Ладно, все будет хорошо, — вставая, сказал Гуров. — Скоро все кончится. Покажем тебя хорошим, дорогим врачам. Не беда, если память не сразу восстановится. У тебя есть друзья, которые все расскажут и покажут. Вылечим мы тебя не мытьем, так катаньем.

Крячко кивнул и сделал вид, что устал и хочет поспать. Гуров пошел к двери и поймал на себе недобрый взгляд санитарки. Мол, ходят тут всякие, ногами топают, а больному покой нужен.

— Чего стряслось? — выйдя из палаты, спросил Гуров Машу, которая подскочила к нему, как попрыгунчик.

— Лев Иванович, тут такие дела!.. Пойдемте, мне нужно столько всего рассказать, обсудить. Есть хотите? — вдруг выпалила она с таким видом, как будто ей в голову пришла наигениальнейшая идея.

— Честно говоря, да, — признался Гуров, отдирая от себя Машу, которая вцепилась в рукав его пиджака и пыталась тащить сыщика к выходу. — Только давай не с таким энтузиазмом. Он отбивает у меня весь аппетит.

Остудить пыл девушки ему удалось ровно на двадцать минут, пока они шли по улице, усаживались в кафе за столик и делали заказ.

После того как ушла официантка, Маша снова взялась терзать Гурова:

— Лев Иванович, вы только Михаилу не говорите, что я здесь, с вами в Иваново была, а не в Минске. Я, если честно, обманула его и удрала. Но вы не судите меня строго, не думайте, что я легкомысленная особа. Просто на то были очень веские причины. Это весьма важно, поэтому и я прискакала сюда, чтобы с вами поговорить.

— Это все? — остановил сыщик жаркий шепот девушки. — Ты причины полностью изложила или хватит еще минут на тридцать? Я просто удивляюсь тебе, Маша! Ты же журналист, должна владеть словом, уметь формулировать свои мысли. А ты трещишь как…

— Вы тоже не особенно лаконичны, Лев Иванович, — девушка усмехнулась и добавила совсем иным тоном: — Так вы обещаете не выдавать меня Михаилу?

— Обещаю-обещаю. Так что случилось?

— Случилось то, что я ехала в одном купе с вашим Крячко.

— Что?.. — Гуров поперхнулся и вытаращился на журналистку.

Собственно, тут было чему удивляться. Девушка буквально на глазах меняла свой облик. Она не снимала маску, не стирала макияж, не отклеивала фальшивые брови, ресницы, не снимала накладки телесного цвета с носа, скул или подбородка. Ничего подобного с ней не происходило. Она просто потерла руками лицо, глубоко вздохнула, потом стянула резинки со своих дурацких косичек, торчащих в разные стороны.

Теперь перед Гуровым сидела молодая женщина с умными усталыми глазами. Она еще шевелила губами, как будто разминала их после долгого ношения образа шустрой девчонки.

— Так… — Гуров откинулся на спинку кресла и стал разглядывать новый образ Маши. — Значит, спектакль? Театральное действо? А вы молодец, вполне достойно сработали. Я бы вам сейчас выдал диплом Щукинского или любого другого театрального училища. И кто же вы такая?

— Можете продолжать обращаться ко мне на «ты» и называть Машей. Это мое настоящее имя. Представлюсь: капитан ФСБ Фадеева.

— Ладно, Маша Фадеева, и что все это означает?

— Извините, товарищ полковник, но вы же должны понимать, что при проведении операций такого рода не всегда можно предупредить смежников о введении своего сотрудника. Иногда даже и лучше этого не делать. Так сказать, идти параллельно к одной цели.