Цепная реакция «Liberandum»

Рисуя языком круги вокруг нежной кожи, он накрыл теплыми губами розовые складки. Кровь бурлила в моих венах, как раскаленная лава. Язык скользнул в мое влажное тело, и я изогнулась, как огромная дикая кошка.

– Ну же! Больнее, жестче, глубже! – выкрикнула, закатив глаза.

Он пил меня в буквальном смысле. И как только я почувствовала, что взорвусь, резко отодвинулся и заглянул мне в глаза.

– Я не смогу остановиться, – хрипло выдохнул он в мои приоткрытые губы.

Я почувствовала легкие толчки, пульсирующие во всем теле. Он входил осторожно, медленно, сантиметр за сантиметром. Будто намеренно издевался надо мной. Я чувствовала его кожей. Каждую венку. Каждую маленькую выпуклость. Паззл сложился.

Раздвинув ноги, он заполнил меня до краев и продолжил эти муки. Толчок. Еще один. И снова. Я совсем близко. Хочу взорваться и разлететься по его комнате крошечными атомами. Ещё раз вонзившись в меня, он снова накрыл мой рот губами. Я вскрикнула и закрыла глаза, содрогаясь всем телом. Кусая его губы, ощутила привкус металла во рту. Ногти впились в его спину, оставляя глубокие царапины. Последний толчок! Теплая жидкость растеклась внутри горячего тела, стекая по бедрам.

Пытаясь выровнять дыхание, я гладила свежие рубцы на его спине. Те самые, что оставила сама. Губы потянулись к его шее. Каждое прикосновение к этому мужчине было особой пыткой. Сладкой мукой. И я, как мазохистка, требовала новую дозу этой боли.

Киллиан резко отстранился и надел черные боксеры. Оперевшись на локоть, я наблюдала, как играют мышцы на мокрой от пота спине мужчины. Ноги опустились на холодный пол. Подошла и обвила руками его шею, слизывая бисеринки пота с невероятно красивой спины. И вдруг увидела, что кожа Киллиана идеально гладкая. От огромных царапин не осталось и следа.

Резко развернувшись, начальник безопасности схватил меня за кисти рук и больно сжал.

– Одевайся. Через минуту за тобой придут, – грубо оборвал необходимую близость. – Остаток этой ночи проведешь в казарме с себе подобными.

Он говорил со мной так, будто не было этой ночи. Словно не он целовал моё тело и наслаждался вкусом моей плоти. Он говорил со мной, как с вещью, которой только что воспользовался и вдруг понял, что ему не подходит размер, цвет и состав ткани. Самое гнусное, что всё именно так и было.

Я вещь. Оружие, которое однажды придётся применить. Тогда почему мне больно слышать ледяные нотки в его грубоватом, но приятном голосе?

– Значит, всё это всего лишь игра? – мой голос дрожал, а глаза наполнились предательскими слезами.

Это не правда! Я не вещь! Вещи не плачут! Проглотив обиду, я надела форму и, скрестив руки за спиной, встала у двери. Киллиан стоял сзади.

Я чувствовала, как его взгляд прожигает две огромные дыры в моей поникшей спине. Рука коснулась моего плеча. Снова волна непонятного желания вихрем пронеслась по венам, касаясь пальцев, обжигая кожу. Но я смогла противостоять ей. Больше не стану его игрушкой.

В дверь постучали, и я сама открыла её. Четверо парней в чёрном, вооруженные до зубов, оцепили меня со всех сторон, сжимаясь в плотное кольцо. Они вели меня по коридору, словно дикое животное, заставляя опускать глаза в пол, если нам навстречу шел кто-либо из работников лаборатории.

В этот раз меня бесцеремонно толкнули у входа в казарму. Зацепившись за старенький ковер, я упала и услышала дикий смех конвоиров за спиной. В памяти возникали образы из прошлого.

Бат-Ям. Красивый город на берегу Средиземного моря, всего в трех минутах езды от Тель-Авива. Будучи ребёнком, я часто проводила время на пляжах этого города с отцом. Именно там и находилась психиатрическая лечебница. Я вспомнила, как санитары вели меня в палату. После чудо-уколов моё тело становилось свинцовым. Язык не помещался во рту, а слюна тонкой струйкой стекала по подбородку.

Для усмирения "буйных пациентов» применялся так называемый "сульфазиновый крест". Либо четыре укола в сутки, либо инъекции сульфазина под обе лопатки и в обе ягодицы. Особое извращение докторов. Словно маленькая казнь, которой я жутко боялась. Я не была больной. Просто очень сильно мешала своей бабке. Она сдавала родительскую квартиру, но для вступления в полноправное наследование нужно было доказать мою недееспособность.

Я с радостью подписала отказ от всего имущества, но этого старухе оказалось мало.

***

Крепкие руки обхватили меня за талию. Я сильно зажмурила глаза, пытаясь понять, точнее, вспомнить, где нахожусь.

Воспоминания и реальность путались. Стиралась тонкая и прозрачная грань между ними. Тело снова ожило, посылая странные импульсы похоти и страсти. Киллиан? Нет, он остался в комнате и даже не смотрел, как меня уводят. Я медленно повернулась и увидела перед собой прекрасное лицо Майкла. Парень смотрел на меня глазами, полными тоски и сострадания. Как ребенок заплакала и опустила голову на его плечо.