Церемонии

В лунном свете холм возвышался над карликовыми деревцами как какое-то отвратительное горбатое существо с мехом редкой растительности на хребте. Догнав остальных, Фрайерс обнаружил, что вокруг уже собралась толпа, вероятно, местных жителей — трудно было сказать наверняка. На фоне стены огня он увидел силуэты выскакивающих на поляну людей с поднятыми кулаками или оружием, услышал крики тех, кто подошел слишком близко. Но ночь потрясал рев громче всех человеческих воплей, и гудение, как будто здесь собрались все насекомые Земли. Но если рев раздавался отовсюду, жужжание неслось только с холма.

За этим звуком Фрайерс различил более высокий, ритмичный звук — болезненные женские стоны.

— Кэрол!

Она была где-то над ними, за пламенем и дымом у основания холма. Фрайерс протолкался сквозь толпу мужчин и бросился вперед, но жар был слишком невыносимым. Он отпрянул, морщась от боли, задыхаясь и смаргивая слезы.

— Она там, наверху! — кричал он всякому, кто услышал бы его за оглушительным шумом. Никто не повернулся. Несколько человек тыкали в пламя вилами, стараясь держаться подальше от жара. Другие стояли как зачарованные. Фрайерс грубо схватил за плечо ближайшего мужчину.

— Нам нужно добраться до нее!

Тот обернулся, Фрайерс увидел сияющее алым в отблесках пламени лицо и испуганные как у кролика глаза и узнал старого фермера, который подвозил его из города. Он даже не знал, как того зовут. Фермер помотал головой, сказал что-то неразборчивое и указал на собственное ухо.

Он меня не слышит. И не слышит Кэрол.

Фрайерс прикрыл глаза ладонью и попытался найти своих спутников. Среди дыма он мог различить только толпу мечущихся теней, черных на фоне огня, размытых и искаженных волнами жара. И, кажется, никто не слышал того, что слышал он.

Стон раздался снова.

Фрайерс был уверен, что девушка где-то там, за стеной пламени, так близко, что он почти может до нее дотянуться. И ей больно, очень, очень больно, он ясно это слышал. В отчаянии Фрайерс уставился на собственное тело с мимолетным осознанием: несмотря на всю свою полноту, оно оставалось нежным и хрупким, легко поддавалось боли, его так просто можно было безнадежно повредить. Но в то же время он знал, что кому-то придется это сделать, кому-то придется пойти вперед. Судьба, судя по всему, загнала его в угол. У него не было выбора. Подняв левую руку перед лицом и подняв серп, будто огонь был занавесом, который он мог рассечь, Фрайерс представил себе Кэрол такой, какой хотел ее запомнить, — столь трогательно и доверчиво обнаженной в тот вечер на диване у нее в квартире, — закрыл глаза и прыгнул.

И в ту секунду, когда его ноги уже оторвались от земли, его посетила последняя мысль: а что, если это не стена огня? Что, если она куда толще стены, или вовсе тянется бесконечно? Что, если…

И тут пальцы его ног ударились о дрова, сваленные так высоко, что он не мог через них так просто перепрыгнуть, и Фрайерс почувствовал, как древесина подается под его весом. И внезапно оказался среди пламени. Огонь опалял ему волосы, лизал ноги и ступни, и Фрайерс завопил и забился, когда кожа начала гореть под одеждой и кедами, легкие наполнились жаром, он дышал огнем… а потом оказался на другой стороне, рухнул среди камней у основания холма и из последних сил пополз к безопасности. Вцепившись в серп, он с трудом поднялся на ноющие ноги, посмотрел вверх и глупо подумал, не оказался ли прямиком в аду?

Мир вокруг был размытым ревущим пятном, наполовину скрытым в дыму и озаренным всполохами пламени. В свете танцующих красных языков Фрайерс разглядел нависающий над ним громадный черный холм, который ритмично пульсировал, как живой, и своим громоподобным движением сотрясал землю. У одного из склонов была навалена из булыжников грубая усеченная пирамида. Фрайерс услышал стоны, повернулся и увидел футах в двадцати, на полпути от земли, узкий выступ и частично скрытое за камнем тело Кэрол. Судя по всему, она лежала на спине. Он мог различить часть ее бледного тела, ногу, руку, дольку обнаженной груди — пародию на образ, который он хранил в своем воображении. Но самым странным было тонкое белое существо, гибкое как молочная гадюка, которое невероятной дугой повисло над девушкой, как какая-то белая радуга из плоти, упершись одним концом где-то в ногах Кэрол, другим — в голову. Ни одно живое создание не должно так изгибаться. Существо трудно было разглядеть как следует, особенно с такого расстояния, и Фрайерс не мог точно понять, что это такое. Потом оно пошевелилось, и он понял, что это человек, истощенный обнаженный мужчина. Или, по крайней мере, так казалось из-за неестественно удлиненного тела и обритой головы. Но Фрайерс не мог определить, где именно должно находиться лицо и как человек может изогнуться подобным образом, или что именно происходит с Кэрол. Судя по тому, что он видел, они могли, например, проводить некий загадочный урок геометрии.