Церковь и мы

В настоящее время Католическая Церковь пересмотрела свое отношение к нему и считает его одним из крупных и даже великих религиозных и церковных мыслителей, который, в общем, за исключением некоторых нюансов, выражает веру Католической Церкви. Макс Вебер довольно ярко обрисовал характер протестантизма, который действительно формировал определенную породу людей, создавших впоследствии капиталистический мир… Это люди, которые считают, что они ответственны перед Богом за свое богатство. Это люди какого-то нового духовного склада.

Мы крайне редко сталкиваемся с протестантами, и по существу те протестанты, которых мы видим, это баптисты. Поэтому для нас история протестантизма — несколько экзотическая история. Хотя для католиков протестанты — это сегодняшний день.

Вы можете меня спросить: а где же тут география? У нас есть 4 миллиона баптистов — разве все они живут на севере и принадлежат к определенной культуре? Дело в том, что наша цивилизация достаточно перемешанная, диффузная, и у нас нет единого психологического организма, но есть очень много людей, которые сейчас готовы принять такой тип христианства: профетический, упрощенный, нравственно заостренный. И я скажу, что церковное христианство всегда

будет нуждаться в этом профетическом даре, который есть у протестантов. Ведь недаром, глядя на баптистов, мы завидуем, что у них есть то, что мы могли бы иметь, но не имеем.

Церковь Мартина Лютера в Хайнбурге. США

Один архиерей, зайдя ко мне в комнату, увидел «Братский вестник» и сказал: «Я не могу его даже читать». Я говорю: «Что ж Вы, почему не можете читать?» «Ну, — говорит он, — они все у нас взяли». Почему? Он хотел противопоставить себя им, показать, что «они плохие», но он видел, что это не так, и это ему было неприятно, его это уязвляло.

Если мы переменим позицию и будем смотреть на них с экуменической точки зрения, то мы поймем: баптисты — это отколовшийся кусок Церкви. Если бы они вошли в Церковь, они были бы необходимым ее дополнением. Кто этому мешает? Мы сами мешаем. Кроме того есть внешние препятствия. Вот добавить бы к церковной литургии такое свободное богослужение, как у баптистов, когда люди вместе поют, вместе молятся, когда есть проповедь, совместная беседа. Баптистская форма религиозной жизни…

[…] Маленькое замечание. Кроме сепаратизма есть другой враг — нивелировка. Нивелировка шла от нескольких источников. Первый источник в истории — это Латинская универсальная Церковь. Она пыталась латинизировать мир и повсюду создать единый церковный строй. Надо сказать, что не менее агрессивны в этом отношении были и греки. Возьмите, например, святую Софию Киевскую — что вы там находите? Византийскую архитектуру, византийский стиль, даже надписи все греческие! Хотя этот храм построен для русских, они не пожелали ничего менять.

Все митрополиты были греками в течение долгого времени. Панэллинизм сейчас является господствующей идеологией клира греческой Церкви. Так и называется: панэллинизм. Они считают, что греческая форма христианства является единственной, неповторимой, универсальной, и ее надо распространить на весь мир, то есть это запоздалая слабая, бледная копия римской экспансии.

Что касается сектантских групп — там нивелировка идет за счет обезличивания. Поскольку они отвергли церковное искусство, то все эти общества начинают очень походить друг на друга и теряют свое живое индивидуальное лицо. Между тем, подлинная церковная жизнь все-таки должна идти в живой конкретной традиции данной культуры. На сем мы пока кончим.

Социальная концепция православия

Проблема эта, к сожалению, довольно абстрактна. У протестантизма есть своя социальная доктрина, хорошая или плохая — это неважно, но она есть. Она, конечно, претерпевала определенные изменения, она была связана и с прогрессивным направлением, и с более консервативным. Сейчас, например, американские фундаменталисты (крайние протестантские консерваторы) подняли вопрос о том, должен ли христианин вмешиваться в политику. «Хватит, — говорят они, — идея об отделении Церкви от государства — ложная, мы должны идти в политику». У них много миллионеров, которые их поддерживают.

По–моему, они все-таки правы, говоря, что политическая жизнь должна обязательно определяться духовными ценностями. Но это отвлеченно. А в конкретной жизни получается, что всякая политика, правая или левая, всегда несет в себе множество аспектов. В ней полно лжи, лжи неизбежной — недаром говорят, что политика грязная вещь. Политика страшно прагматична: ее не интересует человек, она преследует интересы определенных людей, группировок… Политика есть политика.