Церковь и мы

И вся средневековая история Западной Церкви была жестокой борьбой за инвеституру — за право поставления епископов. Папы не хотели, чтобы светская власть получила контроль над епископатом. И мы знаем по истории XX века, во всех европейских и азиатских странах, какое колоссальное влияние на церковную жизнь оказывает возможность светской власти назначать епископов и манипулировать ими. Поэтому та борьба за инвеституру, которая нам кажется пережитком средневековой истории, на самом деле была борьбой за очень важное — за положение Церкви в мире.

Покойный патриарх Сергий говорил, что Церковь началась с раздробленных общин.

Собор Святой Софии. Киев. XI век

Только во II веке она стала объединяться в епископии и потом в митрополии. А еще позднее она начинает объединяться в патриархаты — большие патриархаты, соответствующие уже целым империям или их частям. И дальше, продолжает патриарх Сергий, ввиду такого централизующего процесса в Церкви, не будет ничего удивительного, если когда-нибудь Церковь сможет получить единую структуру. Следовательно, католическая традиция, объединяющая всю Западную Церковь под единым началом, не является ни парадоксальной, ни еретической.

Есть одно обстоятельство, которое необходимо помнить при наших собеседованиях с католиками. Хомяков писал, что католики есть еретики. Между тем слово «еретик» (в обычном, не в бытовом, но в богословском смысле) обозначает человека, придерживающегося некоего учения, которое было осуждено как несовместимое с христианством. Следовательно, если возникает какое-то учение, которое не осуждено

Вселенским собором, не вытекает из постановлений Вселенского собора и не соответствует учению Церкви, то это учение, если оно не общепринятое, называется «теологуменой» — «богословским мнением».

В Западной Церкви есть точка зрения, что Папа обладает особой неограниченной властью, но не было Православного собора, который бы ex cathedra торжественно провозгласил, что подобная точка зрения есть заблуждение. Для католиков это остается вопросом веры. Между прочим, и для нас признание решений Собора остается вопросом веры, потому что действительно надо иметь большую веру, чтобы не сомневаться, что Господь говорит через Собор. Папа еще может быть святым — бывали ведь святые Папы, например, у нас сегодня празднуется святой Папа. А Соборы никогда не состояли из святых, более того — Соборы часто, даже Вселенские, состояли из людей, далеко не всегда отвечавших своему призванию. Если вы будете изучать историю Церкви, вы увидите, что на Соборах были и поношения, и драки, и бог знает что. Тем не менее, мы знаем, что даже через столь несовершенное орудие может говорить голос Божий.

Совершенно естественно, что он может проявиться и через главу Церкви. Когда выступают против идеи главы Церкви, то тут опять-таки встает вопрос веры: если мы признаем, что есть глава Русской Церкви или Грузинской Церкви, то, очевидно, может быть и такой общий глава большого духовного сообщества, и ничего антихристианского в этом нет.

А что такое «папская непогрешимость»? Понятие «непогрешимости», согласно «Догматическому богословию» Макария Булгакова, написанному в прошлом веке, связано с теми формулировками, которые высказываются церковными учителями, например, на Соборах, и которые адекватно выражают общецерковную веру. И эта вера, выраженная таким образом, признается за истину.

Например, когда Халкидонский собор утверждал, что Христос есть истинный Человек (он же, этот же Собор утверждал, что Христос есть истинный Бог во плоти), Церковь приняла этот тезис как точно отражающий евангельскую веру, первоначальное откровение — и, следовательно, Собор непогрешимый. Термин «непогрешимый» — очень неудачный, мы напрасно его употребляем, он значит скорее «соответствующий вере».

Но в русском богословии этот термин употребляется. Собор, высказывая, формулируя тот или иной догмат, является непогрешимым. Католики тоже признают постановления этих же Соборов. Но они считают, что кроме Соборов такую же мистическую власть получает и первосвященник.

И, естественно, они считают, что если у них священник — глава Церкви, то Дух Божий на нем почиет. Ведь говорят же соборные отцы! Как начинается соборная клятва? Участники Собора начинают словами: «Изволиться Духа Святого и нам». Поэтому говорить, что у них монархия, а у нас — демократия, неправильно, потому что совсем не о том идет речь, а в том и другом случае говорит Дух Божий. Он ведь может говорить и через одного человека, и через 150 человек. В это можно верить, а можно не верить. Это вопрос веры, и каждому дается по вере.

Что касается таких тем, как «непорочность Божьей Матери» и «чистилище», то учение о чистилище в Православной Церкви существует, но просто нигде в авторитетных документах не сформулировано. Это учение о «мытарствах» — о том, что существует некое промежуточное состояние души, мытарства, когда она проходит очищение.

Собор Святой Софии. Константинополь. 324-337 гг. Реконструкция

Современный вид. Стамбул