Цетаганда

- О! О, нет! Я — Форкосиган, но не вор, миледи. Однако, вероятно, как получателя украденной собственности, меня можно назвать барыгой, — рассудительно заметил он.

Опять сбивающее с толку молчание; возможно, леди не привыкла к воровскому жаргону. Чуть отчаявшись, Майлз продолжил:

— Вам не приходилось, хм, случаем, терять один предмет? Электронный прибор цилиндрической формы с печатью или гербом-птицей на торце?

— Он у вас! — В ее голосе был вопль ужаса.

— Ну, не с собой.

Ее голос звучал совсем слабо, хрипло, отчаянно:

— Он все еще у вас. Вы должны вернуть его мне.

— С радостью, если вы сможете доказать, что он принадлежит вам. Разумеется, я не стану утверждать, что он принадлежит мне.

— Вы сделаете это… Просто так?

— Ради сохранения моего доброго имени и, э… Я из Имперской службы безопасности. Ради информации я готов почти на все. Удовлетворите мое любопытство, и дело сделано.

Ее голос упал до пораженного шепота:

— Вы хотите сказать, что не знаете, что это такое?

Молчание тянулось так долго, что он начал бояться, не упала ли пожилая леди там, внутри в обморок. Из большого павильона по воздуху слабо донеслась музыка процессии.

— О, чер… э, ох. Этот проклятый парад начинается, а мне положено быть там в первых рядах. Миледи, как мне встретиться с вами?

— Вам нельзя. — Голос ее внезапно стал бездыханным. — Я тоже должна идти. Я пошлю за вами. — Белый пузырь приподнялся и поплыл прочь.

— Где? Когда?…

Музыка подходила к аккордам, начинавшим шествие.

— Никому не говорите об этом!

Он успел отвесить короткий поклон вслед ее удалявшейся, возможно, спине, и спешно захромал по саду. У него было жуткое чувство, что он вот-вот очень прилюдно опоздает.

Когда он возвращался назад в приемную залу, он обнаружил совершенно такую сцену, какую и боялся увидеть. Цепочка людей двигалась к главному выходу, направляясь к башенным строениям, а Форобьев на месте Барраярской делегации волочил ноги, создавая очевидную брешь, и обеспокоено оглядывался по сторонам. Заметив Майлза, он беззвучно проартикулировал: «Шевелись, черт возьми!» Майлз похромал быстрее, чувствуя будто каждая пара глаз в комнате смотрела на него.

Айвен, с раздражением на лице, передал ему футляр, как только Майлз приблизился.

— Где тебя черти носят столько времени, в сортире? Я там искал…

— Цыц, потом расскажу. У меня только что была чрезвычайно странная… — Майлз с трудом сладил с тяжелым кленовым футляром и кое-как придал ему подобающее дарственное положение. Он проследовал вперед через дворик, вымощенный резным нефритом, наконец-то догнав делегацию и встав перед ними, как только они достигли двери, ведущей в одно из высоких башнеподобных зданий. Все они гуськом вошли в гулкую ротонду. Майлз углядел еще несколько белых шаров в цепочке впереди, но сказать был ли один из них шаром его пожилой хаут-леди было невозможно. Согласно правилам игры, всем предписывалось медленно обойти гроб, преклонить колена, и возложить к нему похоронные дары спиральным узором, согласно старшинству и положению, и гуськом выйти через противоположную дверь в Северный Павильон (для хаут-лордов и гем-лордов) или в Восточный павильон (для галактических послов), где был накрыт поминальный стол.

Однако устойчивая процессия остановилась; под широкой аркой дверного проема стал образовываться затор. Спереди, из ротонды, вместо тихой музыки и молчаливых, шаркающих шагов послышался ропот. Голоса подымались в резком изумлении, затем послышались другие голоса, отдававшие даже более резкие команды.

— Что пошло не так? — забеспокоился Айвен, вытягивая шею. — Кто-то упал в обморок или что?

Поскольку глаза Майлза находились ниже уровня плеч, стоявшего перед ним человека, едва ли он мог ответить на этот вопрос. Качнувшись, цепочка тронулась вновь. Она достигла ротонды, но там ее немедленно завернули мимо двери налево. На пересечении стоял гем-командир, направлявший движение, тихим голосом снова и снова повторявший указания: «Пожалуйста, сохраняйте ваши дары и следуйте в обход по внешней дорожке непосредственно в Восточный павильон. Пожалуйста, сохраняйте ваши дары и следуйте непосредственно в Восточный павильон, порядок скоро будет восстановлен, пожалуйста, сохраняйте…»

В центре ротонды, выше голов на огромном катафалке, в покое возлежала Вдовствующая Императрица. Даже после смерти глазам чужеземцев не дозволялось лицезреть ее. Ее гроб был окружен силовым пузырем, полупрозрачным, лишь тень ее силуэта виднелась сквозь него, словно сквозь дымку, тонкий, спящий призрак в белом саване. Смешанная цепь гем-гвардейцев, очевидно, поспешно набранных у проходящих сатрап-губернаторов, стояла плотным рядом от катафалка до стены с обеих сторон гроба, скрывая от посторонних глаз что-то еще.

Этого Майлз вынести не мог.

«В конце концов, не могут же они меня угробить прямо здесь у всех на глазах, верно?»