Цезарь

Действительно, казалось невозможным избежать гибели, безропотно дожидаясь следующего дня. Ведь вместе с ним неминуемо должна была прийти смерть… Но не бросаться же среди ночи в бега через бескрайнюю пустыню!.. А если бежать, то как быть с ранеными? Нести с собой — они будут помехой, оставить — своими криками они дадут знать врагу о бегстве.

И хотя Красс был виновником всех свалившихся на них бед, воины хотели видеть его и слышать его голос. Все надеялись, что от высшего авторитета должно исходить самое мудрое решение. Красс должен был осветить всех лучом надежды.

Но он, закутавшись с головой, лежал в темноте в углу своей палатки — сам воплощенная безнадежность. Он пожертвовал жизнями тысяч людей только потому, что два человека стояли в Риме выше него — Помпей и Цезарь, пожертвовал, чтобы быть первым в славе. Теперь же он стал первым в бесчестье и несчастье.

Оба его легата, Октавий и Кассий, сделали все возможное, чтобы как-то ободрить его, но он наотрез отказался встать, и тогда они решили действовать самостоятельно.

Они созвали военный совет центурионов и командиров когорт, выслушали мнение каждого, и, когда выяснилось, что никто не хочет оставаться, решили, что необходимо прямо сейчас и без шума сниматься с места. Если сориентироваться правильно, то за пять часов ходу можно добраться до города Карры[307]

.

Командиру кавалерийского отряда, по имени Игнаций, вместе с тремястами всадниками было поручено обследовать местность. Он знал дорогу и отвечал головой, что поведет войско по верному пути. Вскочив в седло, Игнаций со своими людьми покинул лагерь.

Но тут произошло то, чего все так опасались: раненые поняли, что их бросают, и подняли крик и вой, да такой громкий, что весь лагерь пришел в страшное смятение.

Заслышав эти крики, те, что ушли ранее, подумали, что на римский лагерь напали парфяне и теперь догоняют их. Игнаций со своими всадниками галопом пустился наутек. К полуночи они добрались до Карры.

Но страх был так велик, что даже за крепостными стенами они не чувствовали себя в безопасности.

Поэтому Игнаций проскакал вдоль стены и крикнул караульным:

— Передайте вашему начальнику Колонию, что между Крассом и парфянами произошло большое сражение!

И, не сказав больше ни слова, проследовал со своими людьми дальше. Они перешли мост и отделились таким образом от врага рекой.

Колонию доложили о случившемся — повторили слова, брошенные мимоходом, казалось, уже не человеком, а призраком.

Тот понял, что сообщение исходит от дезертиров.

Тогда он приказал солдатам спешно вооружиться, открыл ворота крепости и прошел не одно лье в том направлении, откуда, по его предположению, должны были появиться остатки разбитого войска Красса.

XLIII

Парфяне заметили, что римляне отступают, но решили не преследовать их. Давно замечено, что многие народы испытывают какое-то особое благоговение перед ночью. Возможно, это просто связано со страхом… Во время отступления Наполеона из России казаки долгое время не нападали на его армию в ночное время. Только с утра они начинали идти по следу, оставленному французами, и шли до тех пор, пока не настигали их.

Так произошло и с Крассом.

С наступлением дня парфяне приблизились к его лагерю, ворвались в него и перебили около четырех тысяч раненых, которых римляне не могли забрать с собой. Кроме того, конница захватила в плен множество беглецов, заблудившихся на равнине в ночное время.

Легат Варгунтей тоже заблудился с четырьмя своими когортами. Видя, что их окружают, римляне отступили к холму. Там, так и не сделав ни шагу вперед, ни шагу назад, чтобы атаковать или спастись бегством, они были полностью истреблены. Лишь двадцать человек в порыве отчаяния, обнажив мечи, бросились на варваров. И парфяне, то ли от неожиданности, то ли дивясь их мужеству, дали этим воинам спокойно уйти. Эти двадцать солдат благополучно добрались до Карры, их никто не атаковал и никто не останавливал на всем пути.

Красс и основная часть его армии двинулись следом за Игнацием и около четырех часов утра встретились с отрядом Колония, спешившим им навстречу. Так что Колоний приютил в своей крепости и полководца, и остатки его войска.

Сурена не знал, какой дорогой ушел Красс, он ошибочно полагал, что в крепости нашло убежище лишь немного беглецов и что Красс со своим войском скрылся в неизвестном направлении.

Он никак не мог решить, штурмовать ли ему крепость, в которой находились в основном мирные жители да несколько отрядов римлян, или идти по следу Красса. Однако перед тем как принять окончательное решение, он хотел убедиться, что Красса в городе нет. Поэтому он подослал к крепостным стенам гонца, говорившего как по-латыни, так и по-парфянски.

Человек приблизился к стене. Он должен был говорить с самим Крассом, а если его нет, то с Кассием.

На оклик караульного, он ответил, что он гонец сурены и что у него послание к военачальнику.

О гонце доложили Крассу.