Цезарь

Красс расположился в Сирии, и вместо того, чтобы упражнять своих солдат во владении оружием или в гимнастике, он организовал своего рода торговое предприятие, где без конца подсчитывал доходы от городов, прибирал к рукам и исчислял, поштучно и на вес, сокровища карийской богини Гиераполя, богини, которую сегодня никто не знает, и которая и в то время уже была мало известна, поскольку одни говорили, что это была Венера, а другие – что Юнона, которая вовсе не похожа на Венеру, – наконец, третьи – что это богиня Природа, и это сближало ее с богиней Ма, то есть с Доброй Богиней, историю которой мы рассказали в связи с любовными похождениями Клодия и жены Цезаря.

Во всяком случае, это была очень богатая богиня; настолько богатая, что всю зиму Красс содержал себя за ее счет.

Одновременно он писал разным племенам и княжествам, назначая им квоты поставки солдат. Потом, когда они были изрядно напуганы этим налогом людьми, он выслушивал жалобы жителей, позволял им смягчить себя, и заменял налог людьми денежным налогом. Все это обогащало Красса, но и распространяло на Сирию и соседние провинции худую славу, которую он имел в Риме. Здесь к нему присоединился его сын.

Молодой человек прибыл, гордый той наградой, которой отметили его доблесть, проявленную в Галлии, и которую ему пожаловал Цезарь – истинный император; он привел с собой обещанные три тысячи человек. Особенно хороша была галльская когорта.

Похоже, Красс дал богине Гиераполя какой-то обет, поскольку, когда молодой Красс прибыл, отец вскоре повел его в ее храм. На выходе из храма отца и сына ожидало дурное предзнаменование. Перешагивая через порог, юноша поскользнулся и упал, и старик, который шел следом, тоже оступился и упал на него.

То же самое случилось с Цезарем, когда он ступил на африканскую землю; но Цезарь тогда вышел из положения при помощи тех известных слов, которые, должно быть, обезоружили богов: «Ах, земля Африки, наконец-то ты в моих руках!»

Пока Красс занимался выводом своих войск с зимних квартир, к нему явились послы от парфянского арсака.

После того, как Арсак I основал монархию, все цари Парфии стали называться арсаками, что часто вводило в заблуждение римских историков, которые принимали царский титул за имя.

Точно так же они переводят титул brenn

, дававшийся вождю галлов, как имя Бренн, и Irmensaul, колонну Ирмина или Германна, как Ирменсул.

Царствующего в ту пору арсака звали Ород I.

Послам было поручено передать Крассу эти несколько слов:

– Если твоя армия послана римлянами, война будет непримиримой, жестокой и беспощадной! если же, как говорят, ты пришел сюда против воли твой родины для того, чтобы удовлетворить твою алчность, царь проявит терпимость: он пощадит Красса и позволит его солдатам свободно выйти из городов, где они сейчас находятся не как гарнизон, а как пленники.

Красс, считавший себя победителем, услышав, что с ним разговаривают, как с побежденным, был очень удивлен. Тогда он сказал, рассмеявшись:

– Хорошо, передайте вашему царю, что свой ответ я дам ему в Селевкии.

– В Селевкии? – повторил самый старший из послов, по имени Вагиз. И затем, показав ему свою ладонь, – Ты будешь в Селевкии не раньше, сказал он, чем тут вырастут волосы.

И не прибавив больше ни слова, послы удалились и отправились передать Ороду, что пора готовиться к войне.

Едва минуло три дня с тех пор, как в лагере Красса побывали послы, туда примчались несколько римлян, которые бежали из одного гарнизона и чудом добрались до своего полководца. Принесенная ими весть полностью соответствовала угрозам, все еще звучавшим в ушах новоявленного императора. Они своими глазами видели врагов, с которыми им предстояло иметь дело, и то, каким образом они атаковали города, где стояли римские гарнизоны.

В их глазах эти враги были не людьми, а демонами. Все их повествование сводилось к двум фразам: «Невозможно убежать от них, если они преследуют. – Невозможно настичь их, если они бегут». Армия этих конников, целиком одетых в железо, ломала все препятствия и могла выдержать любой удар. Вести были зловещими, особенно если их принесли люди, которые говорили: «Мы видели».

До сих пор, повторяем, парфян видели только мельком; все думали, что они похожи на тех армян или каппадокийцев, которые обращались в бегство, едва завидев солдат Лукулла, и которых Лукулл преследовал, пока ему не надоедало.

Так что все думали скорее, что им предстоит сильная усталость, а не большая опасность.

И вдруг все эти измышления по поводу новых врагов оказались ложными и развеялись, как дым! Красс собрал совет. Многие офицеры, и притом самые значительные в его армии, считали, что следует остановиться; во главе их был квестор Кассий. Прорицатели были того же мнения; они говорили, что все жертвы подавали неблагоприятные и зловещие знаки. Но Красс не хотел ничего слушать, или, вернее, он слушал только нескольких самоуверенных и льстецов, которые призывали его идти вперед.