Цезарь Каскабель. Повести

Стало быть, писательство... Но какой же литературный жанр избрать? Казалось бы, Жюлю и размышлять нечего: он с детства занимался стихосложением. Только в Париже юношу увлекла другая муза — попав в театр, студент правоведения воспылал к этому колдовскому месту «просто неистовой страстью»[468]. И вот свободными вечерами у себя в комнатке он трудится над пятиактной пьесой в стихах «Александр Шестой», едва закончив которую садится за сочинение водевиля «Морская прогулка», одновременно продолжая работу и в серьезном жанре — опять пьеса в стихах, опять на историческую тему — «Пороховой заговор». Это уже начало революционного 1848 года. У начинающего автора, как видим, драмы современной жизни интереса не вызывали. До конца года юноша успевает сочинить еще одноактную комедию «Миг расплаты» и... попробовать свои силы в прозе, написав две коротенькие новеллы «Тетерев» и «Дон Галаор»[469]. Вся эта продукция пошла, как сказали бы сейчас, в стол, да, похоже, автор особо и не надеялся на ее обнародование. Просто творческий порыв требовал отдачи, и Жюль писал — самозабвенно, неустанно, лихорадочно. Ему, как и большинству начинающих, кровью и потом доставался каждый следующий шаг.

Впрочем (это открылось совсем недавно), устремившийся в литературу студент, как едва ли не каждый второй мечтающий о писательской славе юноша, не смог совсем отказаться от стихов. В 1989 году парижское издательство «Шерш Миди» выпустило его поэтический сборник, состоящий из. опусов, которые сохранились в двух тетрадках под сиреневой и голубой обложками. Долгое время тетрадки находились в муниципальной библиотеке Нанта. Стихи эти относятся к 1847 — 1848 годам, то есть к самому начальному периоду пребывания Ж. Верна в Париже. Они весьма разнообразны по содержанию. Достаточно привести здесь заглавия некоторых: с одной стороны — «Парафраза 129-го псалма», «Юпитер и Леда», «Коран», «Смерть», «Сиротка в монастыре», с другой — «Шестой город Франции» (сонет, посвященный родному городу Верна — Нанту), «Кабинет 29 октября», «Генералу Камброну», «Рождение коррупции». И вместе с тем юноша посвящает особый сонет канкану, а затем сочиняет озорную балладу на арго. Немало стихотворений посвящено Эрмини Арно-Гросетьер, тогдашней пассии молодого провинциала. Чувство это, как и все юношеские влюбленности Ж. Верна, осталось без ответа, и в июле 1848 года Эрмини вышла замуж, после чего в тетрадках появляются другие женские имена. Но вот неожиданно среди этой описательной, любовной или подражательной поэзии появляется «Песня баррикад»:

Народ французский, твои руки тверды,

Их яростный и мстительный напорСмел и вельмож, и королей когорты,

Простолюдинов клявших с давних пор.Напрасны на тебя трусливые засады,Без пользы шпиков злую рать плодить.

Народ могучий, тщетны канонады —Они тебя не могут укротить.

И еще шесть куплетов в том же духе, причем последние две строчки общие для всех октав. Словом, почти боевая песня. Жаль только, что она не добралась до баррикад. Эти пышущие революционным огнем строчки были сочинены в спокойном Нанте, а когда их автор появился наконец в Париже, с баррикадами, как говорилось выше, было уже давно покончено. Напомним, что в недавнем прошлом не раз делались попытки представить Ж. Верна чуть ли не революционером. Это не соответствует истине. Выходец из добропорядочной и преуспевающей буржуазной семьи; Жюль никогда не был склонен к революционным эскападам, хотя его в целом либеральные убеждения и подергивались время от времени чуть более радикальным (но всегда в рамках законности) флёром. 10 декабря 1848 года, когда Луи Бонапарта избрали президентом республики, Жюль писал отцу: «Хотя выборы уже прошли, вполне возможно, что еще будет шум. Вчера вечером огромные толпы народа пробегали по бульварам с ужасными криками и бранью. По улицам фланировали усиленные патрули. Повсюду собираются возбужденные группы людей... Теперь дело может кончиться не мятежом, а гражданской войной. Чью сторону держать? Кто будет представлять партию порядка? К какому флагу примкнуть?»[470] Вопросы несколько риторические, потому что адвокатский сын, изучающий юриспруденцию, давно сделал свой выбор: он за порядок, то есть в принципе готов даже поддержать идеи социалистов, но только в их эволюционном варианте. Разумеется, Жюля как художника всегда будут волновать бунтарские личности, но заметьте: на страницах его романов бунтари постоянно терпят неудачи и, только примирившись с властью, добиваются успеха.