Цифры нации

Машка лежала в постели и глядела в потолок. Из глаз на подушку струились слезы: остановить их она не могла – ей это было теперь не под силу. Машка, Машенька, Мария… Живая, подвижная, будто стерлядь в реке. Короче, только бы жить, но как? Нет счастья в этой жизни. Так бы, кажется, взяла и повесилась. Или утопилась. Точно! В воду! Чтобы уж сразу… замкнуться на все гребешки – и в небытие…

– Раба любви, – вздохнула она. – Такой у меня характер: если решила – значит, навсегда. Если влюбилась, то на всю жизнь. Баба-андроид, у которой ни семьи, ни мужа, ни детей, ни внуков…

Внуков?! Размечталась… Воспитывать чужих деток – другое дело. Хоть целую дюжину! И даже больше! Сил хватит на всех, однозначно… Со свекровью она бы поладила. В благодарность за это Вовочка был бы рядом…

Машка поднялась, подошла к стиральной машине, вынула оттуда нестираную футболку, вернулась к кровати, легла, затем положила футболку поверх лица. Футболка пахла Кошкиным. Это был его запах. Спутать его с кем-то другим было невозможно.

– Я люблю тебя, Кошкин, – сказала Машка. – Имей в виду, рано или поздно ты вернешься ко мне, потому что это написано тебе на роду…

Машка вдруг снова вспомнила белые стены и потолок, от которых исходил непонятный радостный свет. Раньше она часто вспоминала об этом – о стенах и потолке, и, что удивительно, всякий раз грудь наполнялась первоначальной радостью и ожиданием чего-то волшебного. Потом она поняла, что это была радость рождения, появления на белый свет. После рождения следовал полный провал, вплоть до нескольких лет, после чего наступило медленное, с черепашьей скоростью, взросление. А потом ее выдали замуж. За Кошкина. По крайней мере, ей так казалось, поскольку ничего другого на ум не приходило. Ум у нее был, как ей казалось, обыкновенный. Впрочем, зачастую она удивлялась, почему Кошкин тормозит в обычных вопросах, когда ответ очевиден, буквально лежит на поверхности. Особенно это касалось рутинных расчетов – у Володеньки бывали ошибки, которых не могло быть никогда.

– Я лох, и этим все сказано, – сказал как-то Вова. Хотя он был, несомненно, не лох, он был настоящий мужчина – такого не грех полюбить.

Полюбила, да только не сразу. Дело, как помнится, было в четверг. Машка находилась вместе со всеми на складе в одном из супермаркетов и тихонько сопела в две дырки, экономя энергию от зарядки до зарядки – этого было достаточно, чтобы находиться в курсе жизненных дел, пополнять багаж знаний и не видеть ничего вокруг. Она находилась в просонном состоянии – между «я сплю» и «я бодрствую». В подобных состояниях человек пребывает, когда засыпает или просыпается.

Машку тронули за плечо, и она проснулась. Возле нее стоял какой-то мужик, потом она поняла, что это был продавец.

– Хватит лежать, – сказал мужик. – За тобой пришли…

Двое помощников сняли ее с полки, утвердили на вялых ногах и под руки повели в торговый зал. В голове у Машки слегка шумело, в груди колотилось, но, когда ее подвели к прилавку, она пришла в себя, и помощники от нее отступили.

– Последняя разработка, – заявил продавец, отчего Марию слегка покоробило. К счастью, продавец этого не заметил, он продолжил нахваливать ее, и та вдруг поняла, что является не обычным андроидом легкого поведения, а девушкой, настроенной на одного возлюбленного. В связи с данным обстоятельством, уверял продавец, у покупателя в будущем не возникнет проблем. – Машенька адекватна во всех отношениях, – заключил он, – надо лишь подписать договор купли-продажи…

Покупателем оказался мужчина лет за тридцать, в кремовой рубашке. Вынув из нагрудного кармана банковскую карту, он расплатился, взял Марию под руку и вышел из магазина. Доставив покупку к себе домой, покупатель решил, что может делать с ней что угодно, однако Машка так не думала. Она бродила по квартире, расспрашивая Кошкина обо всех мелочах – вплоть до того, кто его мать, замужем ли она и где сейчас находится.

– А вдруг она появится? – Машка выкатила глаза. – А я лежу с тобой… Прямо как эта, которая продается за деньги… Вот скажи ты мне, Вовочка, кем я окажусь для нее в таком случае? Шалашовка? Продажная шкура? Я – девушка… Я должна знать, на что могу рассчитывать…

– В смысле?

– Ты у меня первый и, надеюсь, последний, так что надо расставить точки. В смысле – акценты, чтобы не было мучительно больно… Помнишь, как говорил Корчагин по имени Павел?

– Не помню я что-то… Кто он такой?

– Герой одного романа… Говорят, слепой мужик написал… Николай Островский…

– Не читал…

– Павел говорил, что самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное…

– Эк занесло Марусеньку.

– Я бы хотела, чтобы ты называл меня Машенькой.

– Машенька и Медведь!

– На худой конец просто Машка… Я знаю, теперь другие ценности: хочешь жить – умей вертеться…

Ее поведение озадачило Кошкина: расслабился, называется. А Машка тем временем продолжала:

– Вот скажи ты мне, что ты во мне нашел такого? Неужели ты меня полюбил?