Цифры нации

– И не только! – воскликнул с места Татьяноха. – Я могу пояснить…

– Слово предоставляется недавно назначенному на должность председателя Ревкома Татьянохе Дмитрию Олеговичу, – продолжил Большов, уступая место оратору.

Тот поднялся на трибуну, поздоровался в микрофон и стал подробно докладывать про то, как ему удалось раскрыть заговор, возглавляемый Римовым.

– Да-да! Вы не ослышались! – повысил он голос. – Тот самый Римов, который возглавлял наше МВД. Его навязали нам из Москвы. Это такой варяг получился. Ползучий, я бы сказал… Так что нам икаться будет еще… Ой как долго! Ревизионная комиссия обвиняет его по нескольким составам государственных преступлений – это по меньшей мере пять эпизодов противоправной деятельности, направленной на подрыв основ государства. За это светит ему наказание в виде высшей меры социальной защиты…

– Ну, это, допустим, не вам решать, – заметил Большов. – У нас демократия…

Однако Татьяноха сделал вид, что не слышал реплику, и продолжил перечислять грехи комиссара полиции.

И под конец превзошел сам себя, заявив, что Римов постоянно – на протяжении множества лет! – устраивал коллективные оргии с подчиненными женского пола. Как результат – пострадали семьи, а государству причинен невосполнимый вред.

Совет вскипел. Наконец-то. Хоть какой-то сдвиг на фоне всеобщего краха.

– В цирк его, заразу такого! – доносилось с мест.

– Пусть там покажет, как он может!

– В связи с данным обстоятельством, – продолжил Татьяноха елейным голосом, – прошу передать криминальную полицию в состав Ревкома. Со всеми делами…

От этих слов у Большова отпала челюсть. Татьяноха запряг своего конька и теперь летел напропалую, словно нажравшийся водки мужик, не разбирая пути. Реализация подобного предложения была чревата последствиями, главным из которых являлась узурпация власти силовым ведомством. И Большов решил, что надо сопротивляться. Но только не в лоб.

– Кого вы предлагаете вместо Римова? – спросил он, глядя в сторону Татьянохи. – Надеюсь, это достойный человек.

– Есть один. Он работал раньше, но потом уволился, а теперь он профессор археологии. Самоквасов его фамилия… Герман Романович… Он приступил к делам со вчерашнего дня – в порядке общественной нагрузки…

– Что ж… Я согласен с данной кандидатурой, – сказал Большов, поднимая руку для голосования. – Кто против? Воздержавшиеся? Принято единогласно. О данном назначении следует сообщить в Москву. Но меня вот что беспокоит в этой связи. Как это будет способствовать, чтобы народ больше не вышел на улицы. Мы должны решить, откуда взять денег для покрытия текущих расходов. У нас растут долги, а мы топчемся на месте…

Большову было от чего расстраиваться. Хлебные запасы таяли на глазах, мясные продукты выдавали по талонам, сахар закончился, а поступлений в республику не предвиделось. Поэтому он и решил с утра, что на первом же заседании обязательно разберется с этой проблемой. В голове у него рисовался образ министра финансов, и Большов без конца себе повторял, что не слезет с министра, пока не решит проблему. Крутись как хочешь, но деньги предоставь…

Министр сидел в переднем ряду, и Большов решил вызвать его к трибуне, однако в этом момент дверь в зал отворилась и вошел Самоквасов. Большов помнил его по одной конференции, посвященной охране исторического наследия…

– Эти кости – это же наше наследие, – с пеной на губах объявил тогда профессор. – Сохранить их – вот наша историческая задача!

Теперь археолог с вытаращенными от ужаса глазами шел к столу президиума. За ним шагали двое верзил из охраны, которых Большов раньше не видел. Татьяноха напрягся при виде бывшего профессора. При наличии властных полномочий тот мог с непривычки выкинуть что угодно, и Дмитрий Олегович бросился наперерез, пытаясь перехватить.

– Что с тобой, Герман Романович?! На тебе лица нет…

Но тот ускользнул от него и встал напротив Большова.

– Я бы хотел сказать! – воскликнул он. – Мы достигли точки кипения, с чем вас и поздравляю… Они разнесут в клочья! По косточкам!

Герман Романович был поражен происходящим на улицах. Кругом с утра одни сборища – на площадях, улицах, дворах и даже в забегаловках для нищих. И всюду одни и те же речи: как прожить абсолютно без денег? При этом народ дружно перестал ходить на работу. Самоквасов помнил из истории прецедент, когда люди годами ходили на работу и никто им при этом не платил, раздавая одни обещания. Выходит, когда-то человек мог жить обещаниями. Но теперь, по прошествии века, этот народ даже думать не хочет, чтобы работать в долг. Другое дело – Совет спасения.

– И что ты нам предлагаешь? – спросил у него Большов, когда Самоквасов слегка успокоился. – Ты хочешь, чтобы мы за тебя выполняли твою работу?

– Да нет…

– Тогда ступай…