Цифры нации

Стальные ворота защелкнулись на запор, впереди вовсю шел мордобой. Головастики хватали людей за горло и, когда те отключались, клали на мостовую. Однако не у каждого это получалось: народ сопротивлялся, и несколько головастиков уже лежали на асфальте с распоротыми животами. Потом в ход пошли электрошокеры: мощный разряд – и андроид падал плашмя на землю с пеной на губах.

На Германа Романовича никто не обращал внимания. Он крался вдоль ограждения, собираясь обойти его вплоть до тыльной стороны здания, а там – как бог на душу положит. Скакнуть через забор, сесть в вертолет и – поминай как звали… Либо спрятаться в здании церкви…

Виляя между людьми, он добрался до запасных ворот, но дальше идти не смог: остатки головастиков собрались как по команде в этом месте и отступали к открывшимся воротам. Здесь было узкое место, и толпа добивала эти остатки. Но в этот момент вдруг пустили газ. Он струился из множества светильников, окружающих ограждение по периметру, и народ с криком «газы!» бросился врассыпную, но газ их настиг, и они не могли больше ни о чем думать. Народ исходил соплями. Люди плакали и матерились.

Герман Романович тоже плакал во все глаза, пятясь к зданию церкви, – на него напирало с десяток вдохновленных удачей живых полицейских, одетых в светло-зеленые накидки.

– Я свой! – задыхаясь, крикнул Герман Романович. – Я начальник полиции Самоквасов!

Его, однако, никто не слушал – попал под раздачу, вот и сопит…

С дюжиной таких же, как и сам, Самоквасов вбежал в церковь, прошмыгнул между прихожанами и попытался спрятаться за царскими вратами, но прихожане ему не позволили, оттеснили, поставили вместе с остальными, приставляя палец к губам:

– Тихо ты, сорванец…

– Господи, спаси и помилуй мя, грешного, раба твоего, – запел батюшка Иннокентий.

Дабы избавиться ото всех этих нечистых, батюшка активно проповедовал. Он говорил о своем, наболевшем – о посте и молитве, памятуя мятые бока. Он говорил про то, как раньше старики прибегали к богоявленной воде, к свечке, взятой в пятницу со страстей, которой коптят крест на притолоке в дверях. Говорил про то, как в старину ворота или обычные двери нельзя было устраивать на полночь (в сторону севера), иначе всякая чертовщина выживет людей из дома.

– Ты чё, поп, какая вода? Нам жрать нечего! – крикнул из толпы мужик с мокрым от газа лицом.

Возле батюшки стояла его личная охрана – Мошкина с Блошкиной, а также Троекурова с Ворошиловой.

– Не бойся, батюшка, – сказала Троекурова. – Мы тебя в обиду не дадим…

– Нас кругом обложили! – крикнул тот же голос. – Поборы одни… Нам нечего терять!

И в этот момент в церковь вошли полицейские в светло-зеленом и принялись щупать народ глазами, а потом стали орать, да поп быстренько их выпроводил:

– Брысь из храма! Иначе предам анафеме… – и пошел на зеленых с крестом.

Глава 25

Место под солнцем

По возвращении в город Кошкин решил, что надо связаться с Большовым, чтобы поведать историю об истинной роли Жердяя и его заместителя. Их появление на бывшем секретном объекте теперь объясняло многое: именно Жердяй с Виноградовым вымогали два миллиарда в обмен на жизнь целого народа. Владимир взял телефон, но Шендеровичи вдруг запели, что не следует торопиться, что надо бы подождать. Кошкин, однако, упорствовал:

– Надо привлечь негодяев!

– Ага! – воскликнула Катенька. – Привлечешь ты их! Кто привлекать-то будет?! Может быть, Татьяноха?!

– Неужели некому?! Есть же структуры!

– Есть, – сказал Федор Ильич. – Они создали Союз спасения и будут спасаться до второго пришествия. Жердяй в такой ситуации выйдет сухим из воды. Соответственно, крайними сделают нас. Так что надо пока молчать…

– Он взаперти! Он же голодный!

– Не сдохнет, – решил Шендерович. – У них там мешок с провизией был…

На том и договорились, что лучше молчать. Шендеровичи присели к телевизору и жадно смотрели новости.

Народ требовал хлеба и зрелищ. Хлеба в первую очередь, тогда как правительство не могло обеспечить ни того ни другого. Кончилось тем, что в разных местах возникли побоища, а возле здания бывшего центрального банка – смертоубийства с участием начальника криминальной полиции Самоквасова, назначенного взамен комиссара полиции Римова.

Услышав о Римове, Кошкин опять возмутился:

– Значит, его убрали! Его-то за что?!

– Выходит, нашли за что, – вздохнул Шендерович, глядя в сторону Катеньки.

В зал вошла Софья Степановна, остановилась у входа, следом вошла Машка.

– Я давно предвидела, – сказала она. – Они теперь как тараканы в банке.

– О чем ты? – удивилась Софья. – Тараканы какие-то…

– Жрут друг друга. Потому что других целей не видят…

– Опять за старое! – крикнула Софья Степановна. – Ступай на кухню! Взяла волю в разговоры вступать…

Дискуссия о тараканах могла перерасти в дуэль, поэтому Кошкин взял Машеньку под локоть и повел за собой из зала.

Та с радостью ему подчинилась.

– У меня мало времени, – напомнил Кошкин, следуя к себе в кабинет. – Мне надо работать, а ты за старое… Для чего ты с ней споришь – можешь ты мне объяснить?