Цикл «Аратта»

Хаста неохотно кивнул. Сломанные ветки и следы он заметил уже давно. Анил был прав, но ему совсем не хотелось вести юношу к укрытому от чужих глаз селению. Он хорошо знал, что в прежние годы бьяры охотно принимали гостей и, хотя не закатывали пиров, все же угощали местными яствами и давали кров, искренне полагая, что всякий странник приносит в дом счастье и удачу. Но с тех пор как мужчин начали угонять на строительство Великого Рва, бьяры стали сторониться чужаков и прятаться по чащобам, стараясь забраться поглубже, чтобы никакой незваный гость их не нашел.

— Хороший след, — сказал юноша, разглядывая землю. — Я не собьюсь.

— Кто его знает, как далеко он тянется, — проворчал Хаста. — Не хотелось бы оказаться посреди чащи, когда стемнеет. Так мы и сами можем оказаться чьим-нибудь обедом…

— Я чую запах дыма! — радостно перебил его Анил. — Вперед!

Хаста втянул воздух, принюхался и нахмурился. И впрямь, дымом в самом деле откуда-то тянуло. Но не тот был это дым, ох не тот…

Здесь что-то неладно, подумал жрец. Не стали бы всадники просто так соваться в лес. Они явно знали, куда едут. И этот горький запах гари… Может, Анилу и не приходилось с ним прежде сталкиваться, а Хасте, к его большому сожалению, не раз. "Или я стал слишком мнительным и теперь ошибаюсь? — подумал жрец, следуя за юношей верхом по узкой тропинке и время от времени отгибая с пути нависающие ветви. — Иногда дым — это просто дым…"

Однако на этот раз он не ошибся.

Анил растерянно оглянулся. Место, где они находились, несомненно прежде было бьярской деревней, однако теперь таковой уже не являлось. Всадники стояли среди обугленных развалин. Все уже отгорело, но над тлеющими черными пожарищами еще тянулись в небо вонючие струйки дыма. Во всей деревне не осталось ни единого уцелевшего жилища, даже изгородь общинного загона для лосей была старательно порушена.

— Эй! — зычно крикнул наконец Анил. — Есть кто живой?!

Вскоре из окрестных кустов, будто повинуясь его зову, начали робко выбираться чумазые, оборванные люди. Их было совсем немного — с полдюжины лохматых стариков и старух самого жалкого вида.

Один из обитателей разоренного селения, сморщенный старик с жидкой седой бороденкой, увидев знатного воина в дорогом плаще, упал на колени у самых конских ног и запричитал, протягивая руки к сапогу Анила:

— Благородный господин! Не вели нас казнить, у нас больше ничего нет. Остались лишь старики, женщины и дети. Некому идти на охоту, некому бить рыбу острогой, некому тянуть сети! Не карай нас больше, у нас и так забрали всех, кого могли! Мой младший сын по недоумию подбил парней на непослушание. Позволь нам снять их и похоронить, как велит обычай…

— О чем ты бормочешь, старик? — хмурясь, спросил Анил. — Встань и расскажи по порядку.

— Черные всадники приехали утром и потребовали десять мужчин на работы в Длинную Могилу…

— Куда?

— Думаю, он имеет в виду Великий Ров, — пояснил Хаста.

— Они приезжают уже не первый раз и собирались забрать последних. Мой неразумный сын… — старик всхлипнул, — схватился за копье и сказал, что никто не пойдет.

— Что было дальше? — нахмурился Анил.

— Вон они, там…

Старейшина ткнул пальцем в сторону белеющей неподалеку березовой рощи, над которой вилась стая воронья. Анил пригляделся и побледнел. К верхушкам растущих у опушки деревьев были привязаны ошметки человеческих тел. Земля под деревьями почернела от крови.

— Что за разбойники это устроили?!

— Не разбойники, господин. Это воины благородного Данхара.

— Данхар? Накхское имя, — пробормотал себе под нос Хаста, не в силах отвести взгляда от оскверненного березняка. "Чуяла душенька", — подумал он, борясь с дурнотой. Его замутило, из пустого желудка к горлу поднялась желчь.

Анил тоже выглядел потрясенным.

— Накхи здесь?! В Бьярме? Но ведь у нас с ними война!

— Это на юге война, — ответил Хаста, отводя взгляд от казненных. — А тут как знать, может, о ней еще и не слыхали. Тебе, наверно, известно, что нахкская стража состоит на службе у наместников во всех землях, кроме вендских.

— И что, везде накхи творят подобное?

— Обычно нет. Но если прикажут… Я видал и похуже.

Они оба замолчали. Жители разоренной деревушки смиренно стояли вокруг, склонив головы.

— Это не государевы люди, а мерзавцы и душегубы! — гневно выпалил наконец Анил. — В чем бы ни провинились несчастные бьяры, они не заслужили подобной расправы! Поверь, мой дед — судья, и я знаю, о чем говорю. Неужели наместник Бьярмы мог отдать накхам такой приказ?.. Я, правда, слыхал о нем мало хорошего, — запнувшись, добавил он. — Но это! Он все же благородный арий, а не кровожадный лесной дикарь… Должно быть, он не знает…

— Гмм… — протянул Хаста. — Сколь я знаю накхов, они не большие любители бессмысленного разбоя, зато отличаются завидной исполнительностью. И если уж что-то начали, так непременно доводят до конца.

— Чепуха! — отрезал Анил. — Думай, о чем говоришь, звездочет, пока тебе не укоротили язык. Ни один из нас не отдаст подобного приказа. Мы ж не дикари какие-нибудь!