Цикл романов "Молодость короля Генриха"

Гасконец сразу изменил манеры; он надел шляпу на голову и, усевшись на табурет, сказал:

– Если правда, кузен, что все дворяне равны, будь они какими-нибудь мелкопоместными или владетельными герцогами, то о королях можно сказать то же самое. Меня зовут Генрих Бурбонский, я – наваррский король. Хотя наши владения весьма различны, потому что ваше огромное, а мое – крошечное, но мы все же можем подать друг другу руки!

Генрих III все еще не мог прийти в себя.

– Значит, вы – Генрих Бурбонский?

– Да, государь!

– Мой кузен и брат?

– Да, государь!

– Муж моей бедной Марго?

– Ах, ну зачем напоминаете мне про нее, государь!

– То есть… почему?

– Да потому, что это может завести нас в обсуждение весьма щекотливых вопросов!

– Вы хотите сказать, что приданое сестры все еще не выплачено вам?

– Ну, мы поговорим об этом после штатов, государь!

– Почему не сейчас?

– Потому что в данный момент я хотел бы поговорить с вами не о своих, а о ваших делах! – Генрих Наваррский подошел к окну и в свою очередь распахнул его.- Черт возьми! Однако у нашего кузена Гиза – славная армия, и если ему вздумается пойти войной на Блуа и взять в плен ваше величество, я ни за что не поручусь…

Генрих III вздрогнул и инстинктивно ухватился за эфес шпаги.

IX

Чтобы читатель мог понять весь смысл этого разговора двух Генрихов, нам необходимо вернуться в наполненный золотом погреб, куда мэтр Гардуино свел своего утреннего посетителя.

Как мы уже говорили, золотые и серебряные монеты буквально устилали весь пол тайника. Тут находились монеты разных эпох и стран, а в четырех углах погреба стояли четыре бочки, наполненные не вином, а слитками. Никогда жители Блуа не могли бы думать, чтобы убогий прокурор являлся обладателем таких сокровищ!

Заперев за собою дверь, старик поставил свечку на одну из бочек. Генрих Наваррский уселся на другую и сказал:

– Ну-с, любезный Гардуино, поговорим теперь немного. Вы догадались, кто я?

– О, конечно! – ответил старик.- Вы один из приближенных короля Генриха… может быть, граф Амори де Ноэ, о котором так много говорили…

– Нет!

– Де Гонто?

– Нет!

– Ну, так де Левис?

Генрих улыбнулся и фамильярно потрепал старика по плечу, говоря:

– Ах, бедный Гардуино! Должно быть, вы плохо видите или память вам изменяет! Как, будучи другом моего отца, вы не узнаете сына, который так похож на него?

Прокурор протер глаза, присмотрелся, и вдруг перед ним мелькнул образ Антуана Бурбонского, помолодевшего лет на тридцать.

– Ваше величество! Простите! – смущенно пролепетал он и, преклонив колено, приложился высохшими губами к руке юного короля; затем, еще раз поглядев на него, он восторженно воскликнул: – Но ведь вы действительно живой портрет своего августейшего батюшки!

– Поговорим, добрый мои Гардуино! – сказал Генрих.- Какую сумму представляет собою, по-твоему, это сокровище?

– Восемьсот тысяч турских ливров, государь. Это сокровище гугенотов, накопленное за двадцать лет.

– Которое позволит нам выдержать войну!

– Увы, я слишком стар, чтобы увидеть ее результаты!

– Как знать!.. Но вот что еще: мало еще иметь эти деньги, надо ухитриться вывезти их!

– О, увезите их поскорее, государь, потому что с тех пор как Блуа переполнен приезжими, я дрожу, чтобы не открыли наших сокровищ. Я никак не могу понять, с какой целью вашему величеству вздумалось превратить мой дом в гостиницу, да еще такую, где должна была остановиться герцогиня Монпансье, наш заклятый враг!

– Дорогой друг мой, я еще в детстве слыхал историйку, как король Людовик XI приговорил кого-то из дворян к смертной казни и как судья Тристан напрасно искал его по всей Франции, тогда как осужденный спокойно жил в Париже и благополучно дожил там до самой смерти короля.

– Значит; Тристан был плохим судьей, государь!

– О, нет! Он все перевернул вверх дном, но ему в голову не пришло послать стражников с обыском к себе самому в дом, а именно у Тристана в доме и снял себе квартиру осужденный. Теперь сообрази, добрый мой Гардуино. Я знаю наверное, что католики пронюхали о наших сбережениях, а герцог Гиз имеет сведения, что наши сокровища укрыты где-то в Блуа. Значит, лотарингцы начнут рыскать и вынюхивать везде, кроме твоего дома, потому что в нем остановилась герцогиня Монпансье!

– Это правда,государь!

– Теперь ты понимаешь, почему твой дом превратился в гостиницу? Никому не придет в голову искать здесь наши сокровища, и мы успеем увезти их в Наварру!

– Но ведь это – очень большой груз! Как нам незаметно вывезти его?

– Я уже все обдумал. Следующей ночью ты достанешь несколько таких же бочек, как вот эти. Затем с помощью обоих пажей герцогини, которые преданы мне душой и телом, ты наполнишь бочки золотом.

– Все это легко, но как провезти это сокровище через всю Францию?

– Об этом ты уж не беспокойся, все будет сделано! С этими словами Генрих встал с бочки, служившей ему сидением, и направился вместе с Гардуино из кладовой. Когда они пришли в комнату прокурора, последний сказал: