Цирк чудес

Для Джаспера микроскоп был порталом в неведомое, средством познания тайн природы и причин ее удивительной точности и согласованности. Он понимал тщательный замысел любого организма. Он выкладывал на предметное стекло мертвых муравьев (чудовищных драконоподобных существ с устрашающими лакированными жвалами), блох, мух и пауков. Иногда он разрешал Тоби заглянуть в холодный окуляр и разделить свой восторг исследователя и организатора. Они изображали Джаспера видным ученым, а Тоби – его фотографом-ассистентом. Они только что вернулись из джунглей Борнео, где выслеживали орангутангов и редких мотыльков.

– Ты фотографируй, а я буду разгадывать загадки, – говорил Джаспер. Ему доставляло удовольствие думать о себе как о властелине этих царств, о человеке, который находит во всем смысл и предназначение. Весь мир можно было разложить на предметном стекле и овладеть им.

Теперь Джаспер испытывает сходное чувство, пока наблюдает за Нелл. Когда он видит ее сидящей на стожке сена, то испытывает острое разочарование. Она выглядит такой обыкновенной, такой незаметной… Просто девушка, испещренная родимыми пятнами и робкая, как котенок. Он сделал себе имя, потому что его «чудеса» сами по себе являются одаренными актерами. Сочетание таланта и умелого руководства возвышает его представление над тысячами человеческих курьезов, выставленных в витринах уличных лавок и в Египетском музее, где уроды неподвижно стоят на подставках. Он научил свою великаншу жонглировать, а ходячий скелет – прыгать через обручи. Стелла чирикает по-птичьи и летает на трапеции. Но эта девчонка выглядит совсем бесталанной.

В глубине души он понимает, что главный смысл имеет не само представление, а история, которую вы рассказываете. Он видел, как антрепренеры вкладывают тысячи фунтов в посредственные шоу. Дженни Линд по прозвищу Шведский Соловей умела проквакать оперную арию не лучше, чем любая нищенка с Друри-Лейн, но Барнум раздул ее славу до таких размеров, что она шествовала по улицам Нью-Йорка с эскортом из трехсот огнеборцев с пылающими факелами. Тем не менее полезно, если в исходном материале есть нечто, с чем можно поработать, крупица исполнительского таланта. Слава Чарльза Страттона отчасти была результатом его умения показать себя с лучшей стороны, даже если все трюки были отрепетированы заранее.

Но потом девушка начинает танцевать.

Сначала она делает это робко и неуверенно, и Джаспер закуривает сигару. Женщины вокруг нее одеты в штопаные платья, в основном вышедшие из моды в столице еще тридцать или сорок лет назад. Девушки выглядят такими же юными, как воспитанницы детского дома. Он зевает и не заботится о том, чтобы прикрыть рот ладонью.

Но когда он снова глядит на нее, то налегает на ручку трости и выпрямляется. Ее волосы взлетают и опадают за спиной. Она неистовая, но грациозная; ее руки гибкие и проворные, как у акробата. Она притягательно живая

, как мотылек перед пламенем свечи, она испускает радостные эманации. Он видит, как другие селяне начинают перешептываться, глядя на нее. Если он прищуривается, то может вообразить ряд газовых фонарей вокруг танцевального круга, скрипки и барабаны собственного оркестра. Грязь под ее ногами превращается в цирковые опилки.

Я представляю Лондону дивное зрелище…

Да, думает Джаспер. Вот его пропуск в большую игру. Она будет блестящей, новой и завораживающей. Он тщательно планировал свою атаку на Лондон – это займет не менее года, если ему удастся обеспечить хорошие сборы в более крупных городах, таких как Брайтон и Гастингс, – но с этой девушкой в составе труппы он может накопить достаточный капитал за девять месяцев.

– Ты будешь добрым к ней? – спрашивает ее отец. – Ты обещаешь, что она будет счастливее, чем здесь?

– Разумеется, – отвечает он.

Ты лучше, чем они?

Чушь, думает Джаспер. Это шоу-бизнес. Именно так делают состояния, завоевывают аудитории. Он возвысит

ее.

Джаспер провел целый день, занимаясь меблировкой и обустройством для нового члена труппы, – только из-за желания доказать Тоби, что он не такой монстр, каким его представляют некоторые люди. Он распорядился вычистить, вымыть и заново покрасить фургон для зебры и даже велел человеку-бабочке взять турецкие покрывала с его собственной кровати. Воспользовавшись клеевой ванной для этикеток, он приклеил к стене павлиньи перья.

– Даже Командор Натт[7] с его состоянием в тридцать тысяч долларов был бы доволен таким жильем, – громко сказал Джаспер в надежде, что Тоби услышит его.

Он аккуратно выбрал для нее три книги, памятуя о том, как высоко ценит Тоби их позолоченные переплеты, редко осмеливаясь хотя бы разрезать страницы. Даже если она не умеет читать, ей понравятся гравюры и типографские рисунки. Перевод «Метаморфоз» Овидия, «Франкенштейн» Мэри Шелли и «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте. Он положил книги в верхний ящик ее туалетного комода.