Цирцея

Моряки бросили якорь, но только один человек перемахнул через низкий борт и зашлепал по воде к берегу. Он шел вдоль той черты, где лес смыкался с песчаным берегом, пока не отыскал узкую тропку, протоптанную свиньями, – извиваясь, она шла наверх, сквозь стрелы акантов и лавровые рощи, мимо зарослей терновника. Я потеряла его из виду, но знала, куда ведет эта тропа. И ждала.

Увидев мою львицу, он приостановился, но лишь на миг. А затем, не сгибая расправленных плеч, преклонил передо мной колени на лужайке. И я узнала его. Он постарел, морщин на лице прибавилось, но это был тот самый человек, с обритой, как и прежде, головой и ясными глазами. Из множества смертных, живущих на земле, лишь о единицах боги когда-нибудь слыхали. Так уж все устроено. Смертный успеет умереть, пока до нас дойдет его имя. Поистине он должен быть подобен метеору, чтобы привлечь наше внимание. Просто хороший человек для нас все равно как пылинка.

– Госпожа, – начал гость, – прости, что тебя беспокою.

– Не побеспокоил пока, – ответила я. – Прошу тебя, встань, если хочешь.

Если он и заметил, что у меня голос смертной, виду не подал. Он поднялся – не сказать чтоб грациозно, уж очень крепко был сбит, но легко – с такой легкостью качается дверь на хорошо пригнанных петлях. Встретившись со мной взглядом, не дрогнул. Ну да, он ведь привык общаться с богами. И с колдуньями.

– Что привело знаменитого Дедала к моим берегам?

– Быть тебе известным – честь для меня. – Голос ровный, как западный ветер, теплый и твердый. – Я пришел с посланием от твоей сестры. Она носит ребенка, скоро родит. И просит тебя помочь ей во время родов.

Я уставилась на него:

– Ты уверен, гонец, что прибыл куда нужно? Между мной и моей сестрой любви никогда не было.

– Ей не любовь твоя нужна.

Прилетевший ветерок пах цветущей липой. А с изнанки – вонял грязными свиньями.

– Мне говорили, сестра полдюжины родила и один давался ей легче другого. В родах умереть она не может, а сила ее крови даст здоровье младенцам. Так зачем ей я?

Он развел руками, мускулистыми и искусными даже с виду.

– Прошу прощения, госпожа, больше я ничего не знаю, но она велела передать, что, кроме тебя, никто ей не поможет. Ей нужны твои умения, госпожа. Только твои.

Так значит, Пасифая узнала о моих способностях и решила, что они могут ей пригодиться. Первая от нее похвала мне за всю жизнь.

– Твоя сестра наказала передать к тому же, что испросила у вашего отца разрешение тебе к ней отправиться. Ради этого твое изгнание будет прервано.

Я нахмурилась. Странно все это, очень странно. Что за важное дело такое заставило Пасифаю обратиться к отцу? Если ей понадобилось чье-то волшебство, кроме своего, почему она Перса не позвала? Похоже на какой-то обман, но зачем сестра стала бы себя утруждать? Никакой угрозы для нее я не представляла.

Искушение овладевало мной. Во-первых, было любопытно, само собой, но не только. Я смогу показать Пасифае, кем стала. И какую бы ловушку она ни расставила, ей не удастся меня поймать, не теперь.

– Значит, послабление мне сделали – какая радость! – сказала я. – Жду не дождусь, когда выйду на свободу из этой ужасной тюрьмы.

Вокруг нас, на уступчатых склонах холмов, блистала весна.

Дедал не улыбнулся:

– Еще… кое-что. Велено сообщить тебе, что путь наш лежит через пролив.

– Какой пролив?

Ответ, однако, мне уже подсказывало лицо Дедала: усталая скорбь и тени под глазами.

К горлу подкатила дурнота.

– Где обитает Сцилла.

Дедал кивнул.

– Пасифая и сюда вам приказала идти этим путем?

– Приказала.

– Сколько человек вы потеряли?

– Двенадцать. Мы не успели уйти.

Что же это я, забыла, какова моя сестра? Никогда просто не попросит об одолжении, но непременно возьмет в руки хлыст и заставит тебя выполнять ее волю. Я вообразила, как она, смеясь, бахвалится перед Миносом. Цирцея, говорят, смертных любит как дура.

Теперь я ненавидела Пасифаю пуще прежнего. Так жесток был ее замысел. Я представила, что гордо возвращаюсь в дом, дверь на огромных петлях захлопывается за мной. Очень жаль, Пасифая. Ищи другую дуру.

Но тогда еще шесть человек погибнут, или двенадцать, подумала я.

И тут же посмеялась над собой. А кто сказал, что они выживут, если я отправлюсь с ними? Никаких заклятий для защиты от чудовищ я не знаю. Увидев меня, Сцилла только разъярится. Я лишь навлеку на них ее гнев, еще более страшный.

Дедал внимательно смотрел на меня, мрачнея лицом. Вдалеке, за его плечом, спускалась в море отцовская колесница. И прямо сейчас астрономы в пыльных дворцовых комнатах наблюдали ее блистательный закат в надежде, что их расчеты подтвердятся. Они думали о палаче с топором, и их тощие колени дрожали.

Я собрала одежду, мешочек с травами для зелий. Закрыла за собой дверь. Вот и все. Львица сама о себе позаботится.

– Я готова.

* * *