Цитадель тамплиеров

— Прошу вас, де Труа, — крикнул граф, — когда метнете копье, проскакивайте подальше! Он может повалить лошадь и переломать вам ноги.

Тамплиер пришпорил жеребца, перехватил и понесся в гущу схватки. Граф двинулся за ним. Пролетая на полном скаку мимо храпящего чудища, де Труа приподнялся на стременах и метнул двенадцати фунтовое копье. Если бы мишень была неподвижной, он попал бы в шею пониже загривка, но олень рвался из стороны в сторону, отпугивая собак, и острие попало в череп между рогами, в кость толщиной в три пальца; олень лишь осел на задние ноги и временно ослеп. Граф Рено, в свою очередь, атаковал его, и острие копья вылезло с другой стороны шеи. Егеря закричали, приветствуя своего господина.

Жир с оленьей ноги, насаженной на вертел, закапал на угли костра. Быстро стемнело.

За спиной господ стоял слуга с кожаным бурдюком и следил, чтобы их чаши не пустели. Несмотря на удачную охоту, прекрасный вечер, замечательное вино, Рено был невесел. Он тупо следил за искрами, уносившимися в небо, вдыхал, раздувая ноздри, запахи леса и хмурился.

Наклонившись, граф отхватил ножом кусок оленины и попробовал, готова ли.

— Сухое мясо, — сказал он, — у нас в Аквитании оленину шпигуют свиным салом.

— Но ведь не ради жирной оленины вы охотитесь, граф, — заметил де Труа.

Рено молча отхлебнул вина.

— Скажите, сударь, известно вам что-нибудь о госпоже Жильсон? — спросил шевалье. — Меня представляли ей в Иерусалиме.

Граф выплюнул мясо, не прожевав. Сказал:

— Она теперь здесь.

— В Яффе?

— Да.

Де Труа изобразил удивление.

— При дворе принцессы она мне не попадалась.

— Она не смеет там показаться. Изабелла прикажет ее удавить. Или утопить.

— Сказать по правде, я это понимаю.

Граф медленно повернул тяжелую голову.

— Договаривайте, сударь.

— Пожалуй. Говорят, что госпожу Жильсон рыцари Храма используют для дел, требующих тонкости, деликатности и женской хитрости. Дескать, она на содержании у тамплиеров…

Граф покивал, кусая ус.

— Вероятно.

— Интересно, что ей надо в Яффе… — де Труа встрепенулся. — Кого она интригует? Впрочем… В Иерусалиме она, как я понял, афишировала свои связи с орденом Храма. А такое принято скрывать. Я думаю, тут у нее свои заботы. Вы в стороне и не боитесь, конечно, интриг этой дамы, а я почему-то ее опасаюсь.

— Я никого не боюсь, сударь, — счел нужным сказать граф.

— Да, да, я неловко выразился. Кроме того, злые языки утверждают, что госпожа Жильсон, как многие женщины света, пыталась вас соблазнить, но в этом не преуспела. Хотя… умеет и шантажировать.

— Ваши слова справедливы. Она обещала мне показать какие-то документы.

Де Труа сосчитал про себя до двенадцати, погладил бороду и промямлил, зевнув:

— Какие могут быть документы? Чьи-нибудь краденые письма?

— Вы угадали. Видимо, краденые. Мне важно знать их содержание.

— Что же в них может быть? — не удержался де Труа. — Задета чья-нибудь честь? Не честь ли вашей жены?.. Но, извините. Мое любопытство уже неприлично. Оставим-ка эту тему.

Оговорка шевалье взбудоражила Рено:

— То-то и оно, сударь, что женой моею принцесса не станет ни при каких обстоятельствах.

Шевалье удивился.

— Простите, граф, вы ведь не трубадур безлошадный, ваши предки…

Много было выпито вина, и слишком велико отчаяние графа, вдруг разразившегося ненужными откровениями.

— Вы не понимаете! Выйдя за меня, принцесса навсегда утратит право претендовать на королевскую корону. Это будет морганатический брак. Она станет просто графиней.

Граф мрачно смотрел в огонь.

— Н-да, — сказал шевалье, — эти самые письма, какими вас шантажирует госпожа Жильсон…

— Я говорил, что она уже передала мне письма?

— Извините, граф, вы не слышите самого себя. Так вот, в этих письмах…

— Что гадать, это — признания Изабеллы Гюи Лузиньянскому.

— В любви?

— Н-нет, не сказал бы. Скорее признание того, что она может выйти за него замуж.

— Но это огромная разница!

— В любом случае, кроме этого. Мне плевать на Гюи, это ничтожество я могу растереть в пальцах. Я ревную ее к трону! Этот неодушевленный предмет опаснее человекоподобных негодяев.

В костер подкинули хворост, пришлось отсесть от огня.

— Но ваша экстравагантная ревность уже должна бы лишиться пищи. Трон женился на Сибилле.

— Так-то оно так… Я сам обрадовался было этому обстоятельству. Но получилось хуже. Характер у Изабеллы — ого! Она, я чувствую, будет биться за этот паршивый трон до последнего. И я решил… Я почти принял решение… Сейчас или никогда осуществить давно задуманное.

— Но это безбожно. Что это вы намерены предпринять? Принцесса любит вас, и я не верю, что она променяет собственное счастье любви на…

— Причем здесь вы-то, сударь? — скосился граф. — Если хотите быть адвокатом принцессы, то приступайте. Я не держу вас у своего костра.

— Но, граф!

— Су-ударь, — взревел Рено.

Де Труа медленно встал, стараясь выглядеть мрачным, а внутренне ликуя. Узелок, казавшийся столь запутанным, уступил первому же прикосновению мастера.

Но действовать надо стремительно. Старец Горы приговорил его к смерти. Можно и не успеть кончить дело. Ассасины жалят, как пчелы, а сколько их в Яффе?..