Цитатник Юнга. Изречения, максимы, афоризмы

Европеец всегда помнит, что он не таков, каким был прежде, и никогда не знает, чем же он стал. Он знает, что время – синоним прогресса, но не думает о том, что оно же – синоним безвозвратности. С облегченным багажом и все увеличивая скорость, он продолжает путешествие к туманной цели. Все свои потери и появившееся вслед за ними sentiment d’incompletitude (чувство неудовлетворенности) он восполняет иллюзиями своих триумфов – пароходами и железными дорогами, самолетами и ракетами, он выигрывает в скорости и теряет длительность, сам того не ведая, но на огромной скорости он уже перенесен в иное измерение, в реальность иного порядка. (6, 238)

508

Все, что мы называем колонизацией, миссионерством, распространением цивилизации и пр., имеет и другой облик – облик хищной птицы, которая с жестокостью и упорством ищет добычу вдалеке от своего гнезда, – свойство, отроду присущее пиратам и бандитам. Все эти орлы и прочие хищники, которыми мы украшаем наши гербы, дают психологически точное представление о нашей истинной природе. (6, 246)

509

Человек, который не перегорел в аду собственных страстей, не преодолел их. И они живут рядом, в соседнем доме, но без его ведома и в любой момент пламя может перекинуться и спалить дом, который он считает своим. То, от чего мы уходим, уклоняемся, якобы забываем, существует в опасной близости от нас и в конечном счете вернется, но с удвоенной силой. (6, 275)

510

Эмоциональные связи – это наши желания, они влекут за собою принуждение и несвободу. Мы чего-то ожидаем от других и тем самым ставим себя в зависимость от кого-то. Объективное знание, как правило, скрыто за эмоциональным отношением, и в этом суть. И только объективное знание делает возможным действительное духовное соединение. (6, 293)

511

Рационализм и доктринизм суть болезни нашего времени; они предлагают, что знают все ответы. Но нам еще предстоит открыть все то, что наше нынешнее ограниченное знание исключает как невозможное. Наши понятия о пространстве и времени очень приблизительны, и существует огромное поле для всякого рода отклонений и поправок. (6, 295)

512

Для человека основной вопрос в том, имеет ли он отношение к бесконечности или нет. Это его исходный критерий. Только когда мы знаем, что существенно лишь то, что безгранично, и что оно, это безграничное, в свою очередь, существует, мы перестаем интересоваться вещами ничтожными. Когда же мы этого не знаем, мы начинаем настаивать на том, чтобы те или иные наши свойства, которые мы считаем своим достоянием, весь мир признавал за таковые: это может быть «мой талант» или «моя красота». Чем более человек настаивает на своих ложных достоинствах, тем менее он чувствует то, что существенно, тем менее он удовлетворен своею жизнью. Он ощущает собственную ограниченность, тогда как ограниченны его помыслы, – так возникают зависть и ревность. Когда же мы понимаем и чувствуем, что уже здесь, в этой жизни, заключена бесконечность, и желания и помыслы наши меняются. В итоге в счет идет лишь то, существенно, что мы воплотили, и, если этого нет, жизнь прошла впустую. И в наших отношениях с другими людьми имеет значение все то же: содержат ли они в себе некую безграничность. (6, 320)

513

В эпоху, направленную исключительно на расширение жизненного пространства и увеличение – à tout prix (любой ценой (фр.) – рационального знания, представляется в высшей степени претенциозным требовать от человека осознания своей единственности и своей ограниченности. Ограниченность и единственность суть синонимы. Без них ощущение бесконечности, равно как и осознание ее, невозможно, остается лишь иллюзорная идентификация с нею, которая оборачивается помешательством на больших числах и жаждой политического могущества. (6, 321)

514