Цицерон

С тех пор как ушел Брут, Порция не находила себе места. То она выбегала на улицу, с тревогой вглядывалась в лица прохожих и спрашивала, нет ли новостей. То подзывала к себе слугу и приказывала добежать до Курии, осторожно заглянуть внутрь и посмотреть, что делает Брут. Слуга возвращался и говорил: «Брут стоит», «Брут сидит», «Брут беседует с приятелем». Наконец, нервы ее не выдержали. Она без чувств упала у порога дома. Поднялся крик. Служанки, кумушки, соседки толпой сбежались к страдалице. Они причитали, охали, вздыхали и решили немедленно отрядить гонца к Бруту. Брут чуть не сошел с ума. Первым движением его было кинуться туда, к своей Порции. Но мог ли он сейчас бежать, бросив товарищей, бросив дело? И невероятным усилием воли он сдержал себя и остался.

А Цезаря все не было. Стали поговаривать, что, верно, сегодня он уж не придет и пора расходиться. И тогда Децим встал и вышел из Курии. Он отправился прямо к диктатору. Цезаря он застал дома. С ним была его жена Кальпурния. Кальпурния была бледна и встревожена, Цезарь мрачен и недоволен. Оказывается, Кальпурния всю ночь металась, страшно кричала и плакала во сне. Ее душили кошмары и, проснувшись, она заклинала мужа никуда сегодня не ходить. Цезарь рассказывал об этом с усмешкой, давая понять, что сам он не верит, конечно, суеверным страхам и снам, но снисходит к слабости испуганной жены. У них решено уже было послать за Антонием и распустить сенат. Децим знал, что Цезарь, который смолоду был вольнодумцем, в последнее время сделался суеверен и сейчас испуган не меньше Каль-пурнии. Он знал, что заговор может рухнуть, если сегодня Цезарь останется дома. Надо было во что бы то ни стало заставить его прийти в сенат. Децим был лукавым царедворцем и разом понял, как надо действовать. Он напомнил, какое это будет заседание. Ведь именно сегодня будет обсуждаться вопрос о короне. Сенаторы собрались. Все готово. И неужели теперь из-за глупого сна Цезарь не придет и откажется от царства? И потом. Что будут говорить злоязычные римляне? Что сенаторов соберут вновь, когда супруга Цезаря увидит хороший сон? Над великим Цезарем станут смеяться. С этими словами он взял Цезаря за руку и повел в Курию.

У дверей уже теснился народ — толпы просителей с утра ждали диктатора и сейчас кинулись к нему. Вдруг в толпе Цезарь заметил гадателя. Некоторое время тому назад он предсказал ему смерть в мартовские иды. Увидав его теперь, диктатор кивнул ему, как старому знакомому, и с усмешкой сказал:

— Настали иды марта.

— Но, Цезарь, не прошли, — отвечал тот.

В эту минуту в толпе стало заметно движение. Какой-то человек, расталкивая окружающих, прокладывал дорогу к диктатору. То был учитель, родом грек, искренне расположенный к Цезарю. Каким-то чудом он проведал о заговоре. В страшном волнении кинулся он к Курии, боясь опоздать. Цезарь был уже на пороге. Рванувшись вперед и опрокинув последние препятствия, грек очутился перед Цезарем. Кругом было столпотворение, поэтому он, не говоря ни слова, сунул в руку Цезаря бумагу, где написал все, что знал о заговоре. К ужасу своему он увидел, что диктатор хочет передать свиток секретарю. Грек с испугом вскрикнул:

— Прочитай это, Цезарь, сам, не показывай другим — и немедленно!

Цезарь кивнул и стал развертывать свиток, но тут на него хлынули просители и толпа разделила их. Так он и не успел заглянуть в бумагу. Несколько часов спустя свиток нашли зажатым в его окоченевшей руке.

Окруженный толпой просителей, Цезарь вошел в сенат. Все встали. И тут к диктатору подошел тот самый сенатор, который сказал Бруту те загадочные слова. Брут впился в него глазами. Неужели он хочет их выдать? Сенатор что-то тихо говорил Цезарю. Бруту даже показалось, что он указывает глазами на него. Неужели это конец? Брут посмотрел на товарищей. Они безмолвно одному ему понятным жестом указывали на спрятанные под тогой кинжалы. Брут понял, что они решили умертвить себя тут же на месте, если их планы раскроют. Самый нетерпеливый из них, Кассий, уже начал вытаскивать нож, но тут Брут увидел, что сенатор отходит от Цезаря, а Цезарь с равнодушным видом уже повернулся к другим. Они были спасены. Брут бросил на Кассия радостный, торжествующий взгляд, давая понять, что опасность миновала. А Кассий поднял глаза вверх, на холодный величественный лик Помпея и, хотя был эпикуреец, чуть слышно призвал его на помощь.