Цивилизация

Суть ведь прикола в чём? Меньше всего мы, откровенно говоря, о вольностях простонародья думали, когда ту Хартию составляли и Миликону её навязывали в качестве непременного условия его коронации. Думали мы тогда прежде всего о себе любимых, страхуясь от возможного монаршего беспредела, но закон — он ведь на то и закон, чтобы быть единым для всех, и значит, прописывать в нём надо всеобщие права и свободы, а не конкретных персон и сословий. Ведь пропиши мы в Хартии, допустим, одни только свои олигархические превилегии, и вздумай вдруг монарх их зажать, так широким-то массам какое будет дело до наших узкосословных трудностей? А вот если права — всеобщие, то и их зажим правителем-тираном всех касается, и тогда мы скажем и тем же крестьянам — типа, смотрите, сегодня он за нас взялся, а завтра и за вас возьмётся, потому как хоть мы и богаче, но нас — с гулькин хрен, а вас — прорва, и с вас один хрен содрать можно гораздо больше, а аппетит — он ведь во время еды обычно приходит. Собственно, и в реале ведь та аглицкая Хартия Вольностей, с которой мы идею слямзили, была навязана королю Джону Безземельному титулованной аристократией для защиты от его произвола исключительно своих интересов, но точно так же — и по тем же самым соображениям — формально она защищала всех. Как это соблюдалось на деле — вопрос уже другой, потому как гладко-то всё это пишется на бумаге, а ходить приходится по реальным оврагам, но — тем не менее.

Ещё смешнее то, что продавливали мы Хартию на Большом Совете с помощью тех же «блистательных», которым растолковали, что первый удар любого тирана всегда на родовитую знать нацелен, потому как она и мнит о своих вольностях больше всех и этим сильнее его раздражает, и богаче всех, а значит, с неё и сливки снять легче, и голытьба её не любит, а значит, массовое «одобрям-с» от той голытьбы тирану гарантировано. И вот, значится, приняли они нашу Хартию в полной уверенности, что это исключительно в их интересах, и тут вдруг — ага, сюрприз. С одной-то стороны этот Априлис и их уже своей патологической дурью до печёнок достал, но с другой — и солидарности сословной тоже ведь никто не отменял, и он им — хоть и говнюк, конечно, но СВОЙ говнюк. В результате они колеблются, взвешивая мысленно все «за» и «против», и тут неожиданно всплывает, что вопрос-то ведь — самоочевиден, потому как заставить общину принять низложенного ей вождя взад — юридически никак невозможно. И следует это чётко и однозначно как раз из той самой Хартии, которую они САМИ приняли и поддержали как гарантию СВОИХ сословных прав и вольностей, гы-гы!

Но самый-то занавес случился тогда, когда этот бабуин, въехав и осознав, что операция «Триумфальное возвращение к власти» провалилась, потребовал — ага, именно потребовал, а не попросил — «трудоустроить» его в самой столице. И кем! Всего-навсего главным городским судьёй, да ещё и «для начала»! Его община изгнала на хрен как раз за его неправый суд и упорствование в нём, и слух давно разнёсся, и большая часть города об этом судачит, и ему бы тут прикинуться ветошью и не отсвечивать, а ещё бы лучше — куда-нибудь в глухой приграничный район каким-нибудь комендантом форта проситься, куда никто особо-то и не рвётся, где и зарекомендовать себя по новой с чистого листа. И тогда, глядишь, по мере освоения района и создания в нём новых общин, какая-нибудь и избрала бы его в вожди. Организатор-то ведь он очень даже неплохой, этого у него не отнять, и если сумеет показать, что гонор свой дурной пересилил, то почему бы и нет? Но разве дано подобное обезьяне? Тут уж и готовые поддержать своего собрата по сословию «блистательные» возмутились — после того, как отсмеялись вместе с нами. Сколько ж в дурь-то переть можно? Ведь всё сословие же позорит и дискредитирует! Предложили ему открытым текстом попробовать себя где-нибудь в захолустье, а когда он, оскорблённый этим предложением до всей глубины своей обезьяньей души, обвинил их в предательстве сословной солидарности — обиделись в свою очередь и все дружно проголосовали за его изгнание вообще из страны. Ну, Миликон разве что в качестве последней милости дал Априлису, дабы совсем уж потомка тартесских царей не позорить, десятидневный срок — собраться и уехать «самому». Ну так теперь этот гамадрил в Бетике продолжает на говно исходить — всё ему не так, весь мир бардак.