Цивилизация классического ислама

В этом неустойчивом мире, остававшемся жертвой своих старинных раздоров и переживавшем новое экономическое развитие, очевидно, вообще не стояло вопроса о политической супрематии. При всем том в VII в. исключительная роль принадлежала городу Мекке, самому активному и самому многолюдному из полуоседлых пунктов, где жизнь уже сделалась более рафинированной, чем на соседних безлюдных территориях. Находящийся почти на полпути из Сирии в Йемен, неподалеку от моря, в месте, где понижаются горные гряды Аравии, он был центром реорганизованной торговой оси Хиджаза. Называя Мекку «городом», следует отдавать себе отчет в том, что она представляла собой всего лишь скопление домов, теснившихся в малоблагоприятной душной низине, лишенной зелени, над которой возвышались горы и которую легко затопляли в случае внезапных гроз опустошающие паводки. Тем не менее поселение выглядело внушительно благодаря своим строениям, в частности храму, возведенному из привозных материалов. Все жившие там семьи, которые поддерживали деловые отношения с отдаленными странами, отправляя туда свои караваны, принадлежали с незапамятных времен к племени курайш. Власть находилась в руках купеческой олигархии, состоящей из почетных лиц главных кланов, власть которых простиралась на окрестные территории благодаря союзам с кочевыми племенами и клиентелистским связям.

Их престижу способствовала слава хранимого ими святилища, которое почиталось и посещалось населением всего региона. Находящийся под их защитой кубический храм Каабы вместе со статуями идолов и прилегающей к нему территорией был объектом благоговейных ритуалов поклонения и магического обхода, равно как и местом для обычных в семитских культах жертвоприношений. Ежегодно в сезон паломничества, который совпадал с крупной ярмаркой, куда стекались чужеземцы, здесь совершались важные церемонии, и ансамбль святых мест в Мекке, харам, гарантировал всем прибывающим защиту и безопасность. В этом стечении народа, центром которого он являлся, усматривали даже проявление унификаторской тенденции, благодаря которой древний политеизм Аравии эволюционировал в генотеизм, если не в подлинный монотеизм, хотя можно утверждать, что в действительности было лишь несколько человек, которых хронисты называют ханифами.

Население непригодной для земледелия Мекки занималось главным образом подготовкой караванов к путешествию или обслуживанием храма Кааба. Кроме того, ему приходилось с оружием защищать свой нарождающийся торговый подъем, и в конце VI в. он оказался замешанным в борьбе эфиопов против царей Южной Аравии, так или иначе объединившихся с Персией. Эфиопский вождь Абраха, объявив себя независимым в южных регионах, опустошенных набегами из Аксума, предпринял против города безуспешный поход, который остался в памяти благодаря присутствию слонов, сопровождавших его войско. Успех мекканцев, приписанный сверхъестественному вмешательству, лишь способствовал укреплению претензий аристократии, росту ее богатства и власти. Период, который последовал за этим годом, названным «годом слона», совпадающим, согласно Преданию, с годом рождения Мухаммада (570), сопровождался возвышением наиболее активных ее элементов, прежде всего мощного клана Абд Шамса, который стремился монополизировать торговлю в ущерб более слабым кланам, таким как бану хашим, или хашимитам. Торговое процветание сопровождалось, таким образом, растущим дисбалансом внутри мекканского города, где древняя организация не могла устранить ни последствий меркантильной экономики, ни усиливающегося неравенства между богатыми с их растущими претензиями и менее удачливыми, обреченными на еще большее обнищание.

По крайней мере, так обрисовал ситуацию британский историк У. Монтгомери Уатт, пытавшийся представить социологический контекст деятельности Мухаммада. Социальный и интеллектуальный кризис, переживаемый тогда Меккой, квалифицируемый также как провал племенного гуманизма, был чрезвычайно благоприятен для пылкого призыва, безусловно рожденного религиозным брожением, которое, несомненно, было одним из фундаментальных аспектов Аравии той эпохи, но спровоцированного прежде всего трудностями материального и морального порядка, с которыми сталкивались современники Мухаммада в кардинально меняющемся обществе. Проповедь ислама, таким образом, была реакцией на смутную ситуацию, что отчасти объясняет ее колоссальный успех в исторической перспективе.

* * *

Что касается самой проповеди и тех трудностей, с которыми она поначалу столкнулась в мекканской среде, то в тексте Корана и в свидетельствах хронистов или арабских апологетов можно найти лишь невнятные аллюзии. Конечно, об этом мы осведомлены лучше, чем о смутном прошлом Аравии: к личности Мухаммада мусульмане всегда относились с особым вниманием, благодаря чему мы располагаем богатейшей литературой.