Цивилизация [с иллюстрациями]

– Ты думаешь, мы не понимаем? Не останется другого выхода – потопим бунт в крови, не переживай. Но не хочется всё-таки до этого доводить, и надежда избежать этого пока есть. Меры-то принимаем, просто хотелось большего, и был хороший шанс. Все ведь в Совете всё понимают, но видел бы ты только, какую истерику закатили эти обезьяны, когда мы с Адонибалом, отцом Бостара, едва только заикнулись о принятии этих военных заказов Масиниссы! Предатели и нумидийские прихвостни – это было самое мягкое, что мы с ним услыхали о себе. Некоторые чуть было драться не полезли – и ладно бы только с нами, но ведь глупцы грозили расправой и нумидийским послам! Ты представляешь, что было бы, если бы пострадали послы? Мы с нашими союзниками, конечно, защитили их от возможных побоев, но словесных оскорблений они, как и мы, наслушались достаточно, и это, думаю, ещё скажется в будущем. Ну не глупцы ли? Если уж им так невтерпёж было непременно отказать дикарям, то неужто нельзя было сделать это как-нибудь поучтивее? Мы, конечно, объяснили потом нумидийцам, что после этого захвата их царём Эмпориона Карфаген боится новых захватов, отчего Совет и слышать не хочет ни о какой помощи в военном усилении их страны, но это должен был объявить им официально сам Совет, а не мы с Адонибалом! Но разве докажешь что-то дурачью, когда оно уже пылает праведным гневом? Потом-то, уже в бане, все, конечно, успокоились и помирились, но убедить Совет принять заказы нумидийцев нам не удалось и там. Правильно ты говоришь – обезьяны…

13. Год цензорства Катона

– Макс, это же просто цинично! – выпала в осадок Юлька.

– Может быть, тут тебе виднее, – не стал я спорить с её эстетическим вкусом, – Но по мне, так заставлять людей экономить какую-то несчастную воду, которая буквально в двух шагах плещется – в три раза циничнее.

– Да разве об этом речь? Пусть опресняют, конечно, и ни в чём подобном себе не отказывают! Но не знаменитой же ЧЕРНОЛАКОВОЙ керамикой!

– А что тебе в этом не нравится?

– Ну Макс, ну это же всегда было престижным предметом роскоши, которой гордились, а ты… Ты бы ещё ночные горшки чернолаковыми делать затеял!

– А почему бы и нет? – прикололся Серёга, – Нам же для родного турдетанского народа ничего не жалко? Это греки с римлянами пускай своими чернолаковыми горшками друг перед другом хвастаются, а наши люди будут в них просто и незатейливо срать! – мы расхохотались всей компанией.

– А почему тогда не сразу золотые унитазы, как один лысый, помнится, мечтал? – съязвила историчка.

– Ну, я ж разве лысый? – объяснил ей её благоверный, – Так, только начинаю.

– Да ты не переживай, чернолаковых ночных горшков лично я производить не собираюсь, – успокоил её и я, – Это и без меня найдётся кому додуматься, когда наладим массовое производство.

– Да ну вас! Вечно вы такое придумаете, что просто в голове не укладывается!

– А вот это – очень зря! – я наставительно ткнул указующим перстом ввысь, – Зашоренность и стереотипность мышления надо в себе изживать! – мы снова рассмеялись, – Тем более, что ты сама же и подсказала нам эту идею.

– Так я ж не думала, что ты всерьёз воспримешь.

– А напрасно. Это тебе, возможно, религия не позволяет, а мне – запросто.

– А всё ты, Васькин! – больше Юльке сказать по делу нечего, но тут уж не в бровь, а в глаз, поскольку в натуре "это всё он".